Автор Владислав Супрунов
На кузнице славного конезавода на Нижнем Дону когда-то работал старый кузнец Илья Браверман, которого мой дед Никифор из самой Одессы-мамы до революции вывез, отдав ему в жёны одну из своих племянниц, мою двоюродную сестру Надежду.
Это, по-моему мнению и убеждению, единственный в роду иудей, а по-станичному «жид», который вопреки мировой традиции всю свою жизнь проработал не портным, не врачом, а кузнецом. Причём знаменитым не только в своём национальном городе Одесса, а и в Первой конной армии Будённого после смерти моего деда. Общительный и разговорчивый человек, он и рассказал мне про «глюкало».
Был он тогда на персональной пенсии и почётным мастером-наставником в кузнице, где несколько мастеровых людей изготовляли для конезаводов, любителей конного спорта да и для сельского хозяйства сбрую, сёдла, узду, подковы, стремена, шпоры и всё остальное.
После войны Семён Михайлович Будённый, герой Гражданской и Отечественной войн, маршал Советского Союза, шефствовал над конезаводом. А кузнеца-жида Ильюшу знал он ещё с той поры, когда был бравым усатым унтерофицером и полным георгиевским кавалером в царской армии. Наезжая в Верхний, всегда останавливался в просторной турлушной хате кузнеца. Первым делом снимал свой парадный китель, набирал из степного колодца студёной воды и до пояса мылся у колоды, из которой поили лошадей. Потом, накинув лёгкую вышитую сорочку, шёл в мастерские, любовался богатой сбруей и обязательно заходил в кузню.
Традиционно любил побаловаться большим кузнечным пудовым молотом «понедельник». Помашет в подмастерьях молотом, утрёт белой холстиной пот с лица, а потом и спрашивает: «А кто, молодцы, может «глюкало» сделать?» Молодые с ноги на ногу переминаются, плечами пожимают: «А что это такое?» Вроде стыдно спросить.
Маршал покрутит знаменитый ус, хитро улыбнётся: «А нет ныне старых умельцев, это только в Первой конной мой кузнец мог ковать». И посылает самого молодого и проворного:
— А ну, слетай, мил человек, одна нога здесь, другая там. Пригласи моего однополчанина, кузнеца Ильюху-жида! Он вам покажет настоящее «глюкало».
Кузнец всегда степенно здоровался с Михалычем за руку, вместе выпивали по лафитничку анисовой водочки, поднесённой Надеждой, которая на тридцать лет моложе своего благоверного и красовалась, как маков цвет, в украинском национальном наряде. Убрав запотевший графинчик в инструментальный шкаф, Ильюша торжественно надевал брезентовый фартук, брал в руки клещи и молоток. Подмастерье подавал из горна брызжущую искрами заготовку. Начиналось священнодействие. Звонкими лёгкими ударами молотка кузнец указывал, где и сколько раз осадить металл молотом. Семён Михайлович, в брезентовых рукавицах, играючи опускал кувалду.
«Тук-тук», — руководил Илья, указывая место удара.
«Ух! Ух!» — гулко ухал молот.
Заготовку отправляют на разогрев в горно.
А прямо на наковальню кузнец и подмастерье ставят анисовую и пару лафитничков. Надежда, как царевна-лебедь, извлекает как будто из рукава разнос с розово- мраморными кусками украинского сала и малосольными хрустящими огурчиками. После второй с наковальни всё убиралось, и кузнец сам клещами доставал ярко-малиновую заготовку. Несколькими ударами придавал ей форму линзы или тарелочки, опускал в холодную воду. Все, затаив дыхание, с глубочайшим вниманием следили за процессом.
Ильюша вынимал из воды воронено-поблёскивающее «глюкало» и подавал Семёну Будённому. Тот, пощупав прикосновением послюнявленного пальца, брал в руку глюкало. Все гуртом выходили на берег степного озера, когда-то выкопанного чумаками на месте родника-кринички. Семён Михайлович брал глюкало в руку между большим и указательным пальцем, произносил: «Вот вам глюкало!» Кто-то недоумённо спрашивал: «А почему «глюкало»?»
Маршал, широко размахнувшись, как озорной мальчишка, бросил пластину, как плоский камешек, в воду. Она подпрыгнула на воде несколько раз: «Глюк! Глюк!» и утонула.
На фото Буденный в 1-ой конной армии.