Легендарный герой (часть 2)

Примерное время на чтение: 60 минуты

Восстание в Ольгинском уезде

     Вооруженное движение в Сучанской долине, возникшее в конце 1918 года, не было единым и не образовалось сразу под руководством коммунистической партии, как это принято было считать в советское время. Оно было очень сложным и развивалось медленно, в его становлении можно выделить три основных этапа.

     После Февральской революции Временное правительство объявило амнистию политическим заключенным, а после Октябрьского переворота большевики распустили каторгу. Уголовные элементы оказались на свободе, в селах стали появляться дезертиры. Все эти, находившиеся не в ладу с Законом, совестью и властью, стали образовывать совместные вооруженные группы, что бы прокормиться и защитить себя от выдачи властям. С весны 1917 года в Приморье организовались укомплектованные вышеуказанными отбросами, различные шайки и банды, промышлявшие разбоем. Почувствовал слабость власти, подняли голову хунхузы, которых до начала мировой войны держали в ежовых рукавицах. Хунхузы — китайские разбойники – отдельное явление в Приморье и, к сожалению, мало изученное. Вышеупомянутый полковник Н.А. Андрушкевич так характеризовал их сущность: « Хунхуза нельзя считать разбойником, в нашем понимании этого слова. Хунхуз скорее безработный. Когда китаец не имеет работы и бедствует, он охотно соединяется с себе подобными в отряд большей или меньшей силы и облагает имущество жителей той местностью податью, соответствующей достатку облагаемого. Когда тяжелое время пройдет, хунхуз возвращается к обычны мирным занятиям, ни на минуту не теряя к себе всеобщего уважения.

«Хунхузничество» – есть своеобразное страхование на случай какого-либо бедствия. Лишь весьма не многие хунхузы входят во вкус, увлекаются «хунхузской жизнью» и к мирному труду не возвращаются. Такие становятся начальниками хунхузских шаек, а с течением времени генералами и маршалами Китайской армии¹». При серьёзной власти царского правительства они на территории России облагали налогом своих единоплеменников и грабили аборигенов и корейцев. При всеобщем развале, хунхузы стали нападать и на русские деревни, несмотря на то, что почти все население Ольгинского уезда было поголовно вооружено. И здесь уже было не «страхование», а грабеж с пролитием крови. В официальном отчете за 1911 год указано, что на руках у населения Сучанской волости в то время находилось 148 берданок, 18 «трехлинеек» 26 Винчестеров и 108 стволов нарезного и гладкоствольного огнестрельного оружия других систем. Во Фроловской волости: берданок – 212, «трехлинеек» – 9, Винчестеров – 25, и стволов «других систем» -37. В том же году руководство уезда запросило от Владивостока, для борьбы с хунхузами, выделить дополнительно, для вооружения населения уезда, 1218 винтовок и 24600 патронов². Тогда же были организованны для борьбы с хунхузами³ объединенные дружины из военнослужащих и крестьян.

   Проблемы между русским населением и китайскими бандитами стали возникать с укреплением России на Тихом океане. Вооруженные столкновения между китайскими разбойниками и русскими получили название Манзовской войны, начавшейся ещё в XIX веке⁴. Вооруженное население и постоянно действующие боевые дружины позволили крестьянам жить и работать сравнительно спокойно. Доблестные дружинники, призванные защищать народ от хунхузов, после Февральской революции, в некоторых случаях, сами мало чем отличались от хунхузов так как начали разлагаться в пьянстве и грабежах.                                                                                                                                                  

    Дружинники-отступники нападали на корейцев и под различными предлогами вымогали у них деньги. Это отражено в рапортах Приморского генерал-губернатора Манакова о действиях дружинников и крестьян деревни Казанка: «Стрелок Захарий Лабун, крестьяне д. Казанка Аким Бастин, Николай Паутов, Дмитрий Логашенко напали на корейцев с целью получения выкупа…

 На Рождественские праздники стрелок Слышкин Иван, крестьяне Николай Паутов и Аким Бастин у д. Хмельницкой вошли в фанзу Пак-Вон-Хэ. Выдавая себя за пристава, Бастин показывал под шубой форменную одежду с буквой «Н» и короной на погоне. Избили всех корейцев. Были задержаны старостой деревни Хмельницкая и по дороге отпущены, вероятно, за выкуп. 27.01.1916 г.⁵».

     Стихийный бандитизм и борьба с ним и есть первый этап в партизанском движении. Вскоре, многие из этих ретивых дружинников станут красными партизанами. А сами дружины тихо уйдут с арены вооруженной борьбы…

     Позже, кроме винтовок, имевшихся у населения до революции, появилась масса оружия, которое привезли с собой бывшие солдаты. Увольняемым в запас солдатам приморских гарнизонов по решению местных Советов выдавалось оружие на руки. Так, Совет солдатских депутатов Никольск-Уссурийского гарнизона постановил: «…всех увольняемых солдат снабжать винтовками «бердан» и по 100 штук патронов, обязав их хранить в целости и сохранности, как народное достояние…по прибытию домой, должны предъявлять её (винтовку) сельскому и волостному комитету для учёта⁶». Первоначально винтовки выданные солдатам являлись «народным достоянием» состояли на учёте в комитете по месту жительства, но рухнула  власть Временного правительства, и бывший солдат уже не обязан был отчитываться перед комитетом о содержании и использовании полученного от Совета  оружия, поскольку сами комитеты бесследно растворились. Осенью 1918 года, после роспуска Уссурийского фронта красногвардейцы вернулись по домам отлично вооружёнными. А.Ф. Боровик вспоминал, что по прибытию на Уссурийский фронт «Сразу выдали обмундирование полностью: шинель, гимнастерки, брюки, фуражки и сапоги, палатки, патронташи, подсумки, вещевые мешки. А потом обменяли берданки на винтовки ⁷». Сколько на тот момент было оружия в Ольгинском уезде, ни кто не знает. Но факт остается фактом: в крестьянских домах насчитывалось по несколько стволов, в том числе и боевых.

      Теперь, когда шла война, а буржуазная революция создала безвластие в селе, ситуация с хунхузами и местными бандитами стала критической –  они грабили и убивали под шумок революции. С целью наживы в край хлынули новые крупные хунхузские банды, чьи члены именовали себя «китайскими революционными отрядами». Иногда образовывались и совместные русско-китайские банды. Их численность всё возрастала, и отражать бандитские вылазки, даже вооружённому населению, стало не под силу. Это видно из наказов делегатам на крестьянский съезд Ольгинского уезда в июле 1918 года: «Экстренно дать в село Владимиро-Алексадровское, для отражения хунхузов, пулемёты, оружие, припасы и всякую помощь⁸». Просьба об экстренной помощи была вполне оправданной по положению, которое сложилось в то время. Мужиков грабили все, кому не лень. Группы вооруженных парней уходили  в соседние волости, и там грабили своего же брата-крестьянина. Появились «батьки», раскрашенные в различные политические тона, которые, прикрываясь разноцветными политическими лозунгам, чинили разбой и убийства. Так образовалась банда батьки Шатьковского, члены которой зверски расправлялись со всеми неугодными. Зимой 1918 года члены этой банды ночью ворвались в дом священника церкви Рождества Пресвятой Богородицы в селе Черниговка о. Андрея Зимина, изнасиловали его жену и малолетних дочерей, а затем всех убили⁹. В ту же ночь ими были убиты священники в селах Прохоровка и Евсеевка, а их дома были разграблены. Существовали подобные «батьки» и в Ольгинском уезде.

   А, что же, власть? По сути, на селе не было никакой власти. До революции существовало Волостное правление во главе с волостным старшиной и Волостной суд, не похожий на суд юристов, а потому понятный и близкий мужикам¹⁰. На каждую волость полагалось два (!) милиционера, которые вполне справлялись со своими обязанностями. Мужики находились на попечении Переселенческого Ведомства, которое предоставляло землю, скот, инвентарь, помогало семенами и деньгами в случае наводнений или неурожаев. Дороги, школы, больницы содержались за счёт царского правительства. А главное, – крестьяне в течении ряда лет не  платили налогов и были освобождены от воинской службы. И, вдруг, с приходом к власти Временного правительства всё это благополучие рухнуло. Новая власть уничтожила механизм волостного правления и ввело Земство во главе с земскими комитетами. Эти комитеты не пользовались доверием и уважением у крестьян. «Председателями сих комитетов стали, по собственной воле, говоруны, сбежавшие с фронта, и почтения им никто не оказывал. А если кто в деревне не пользуется почтением, тот и властью пользоваться не может. Кроме того, в деревне было много солдат раненных в боях, честно выполнивших долг, которые не мирились с «бегунцами», ссорились с ними, и власти их не признавали. На комитеты стали смотреть, как на одно из проявлений разрухи…¹¹».                                                                                                                                                

    Комитеты, не имевшие реальной власти, во многих местах, сами по себе стали исчезать ещё до Октябрьского  переворота. Мужики требовали закона, порядка и суда, а власти не могли обеспечить ни того, ни другого, ни третьего. Да, и селом они особо не занимались – вся  политическая борьба шла в городах.                                                                                                                                               

     Кроме того, земская власть обложила крестьян налогом, от которого многие переселенцы были освобождены. Мужики считали подобные поборы незаконными, и отказывались платить. В селе начался ропот: «При царе был порядок». Частая смена власти вносила беззаконие, которое и создало сопротивление мужика властям. Крестьяне, перевидавшие разных правителей, и, не получившие ни от одного из них ничего для себя, интуитивно были против любой власти, исходившей из Владивостока. Полковник Н.А. Андрушкевич,  вспоминая обстановку в Приморье в 1919 году, писал:  «За последние полтора года они перевидали множество правительств – Керенского; большевиков; Кости Суханова – сына Владивостокского вице-губернатора; аптекаря Дербера; земской управы; чехов; генерала Хорвата – и достаточно устали от всех этих перемен¹²». По данным специалистов-историков, власть во Владивостоке менялась целых четырнадцать раз. «Уставшие» от перемен, мужики решили, раз и навсегда, навести порядок своими руками.

      Ситуация ужасная. По уезду бродят вооружённые толпы бандитов и хунхузов, члены которых грабят, насилуют, убивают, а защиты от властей никакой.

Когда положение стало совершенно бесконтрольным, наступил очередной этап вооруженной борьбы, который вошёл в историю как «Самооборона» или «Самозащита». Он не входит в определенные хронологические рамки. К сожалению, не удалось найти ни одного печатного источника о деятельности отрядов самообороны. Видимо это произошло по тому, что эти отряды защищали свои дома не только от бандитов, но и от большевиков. Сначала вооруженные мужики просто отгоняли бандитов от своих сёл. Затем, вернувшиеся с фронта офицеры и унтер-офицеры царской армии собрали наиболее активных и смелых крестьян, бывших дружинников и охотников в боевые отряды, которые быстро вытеснили отряды хунхузов из своих районов и частично уничтожили бандитские шайки. В период самообороны не было никаких политических лозунгов. Отряды возникали разными способами. Об образовании одного из подобных отрядов вспоминал бывший Правительственный комиссар Иманского уезда: «… одна  из  шаек  образовалась  в  Иманском уезде вполне самостоятельно. Какой-то беглый каторжник Гришка Хромой, на  деревянной ноге, пришёл из своей в соседнюю волость и там в одной из деревень объявил себя начальством , действующим по приказу из Москвы.Показал какие-то бумажки с печатями. Ему дали в помощь нскольких парней. В следующей деревне Гришка Хромой произвёл уже мобилизацию. Ослушаться его не смели: непокорным грозил немедленный расстрел рукой самого Гришки. Таким-то образом шайка Гришки возросла до численности в несколько десятков человек.

     В начале шайка Гришки не была в тягость населению, ибо, его парни кормились хлебом, взятым из отцовских закромов. Наоборот, Гришку уважали и относились к нему с почтением, Гришка  стал в деревне подлинным начальством, так он дал деревне то чего не дали мы. Он чинил суд и расправу без всякой волокиты: производил семейные разделы, учреждал опеки, к Гришке за справедливостью шли все униженные и оскорбленные.

     Успех Гришки Хромого был заразителен, и во многих волостях появились подобные шайки¹³».                                                                                                                                               

     У властей была мысль привлечь Гришку на государственную службу и платить ему жалование, но из соображений морально-этического плана этого не сделали, а раз подобные вожди правительству не нужны, то хозяин для них, не мучаемый моральными принципами, найдется…

       В октябре 1917 года в Петрограде в результате переворота к власти пришли большевики. В стране была провозглашена Советская власть. Приморские мужики приветствовали смену власти, а на Советы смотрели, как на возвращение волостного правления. Большевики селом тогда не занимались, им было не до этого – они боролись между собой за власть и влияние, а потому вся их «борьба» происходила в городах. Да, и сама власть большевиков в Приморье в 1918 году не отличалась конкретностью. После заключения Брестского мира большевики Владивостока объявили В.И. Ленина врагом революции и отказались выполнять распоряжения Москвы. В Хабаровске был создан большевицкий Дальневосточный Совет Народных Комиссаров, который потребовал от Владивостока полного подчинения, в это же время, как «Центросибирь» пыталась одновременно подчинить себе «Дальсовнарком» в Хабаровске и местные Советы во Владивостоке¹⁴. В ответ на эти притязания, Владивостокский красный штаб объявил себя Дальневосточным штабом и игнорировал и Москву, и Сибирь, и Хабаровск. В результате по Приморью стали распространяться директивы и указания четырех различных большевицких правительств, внося неразбериху и порождая неподчинение властям. А деревня на это все взирала по-философски, жила своей самостоятельной жизнью.

     Впервые Советская власть на Дальнем Востоке был провозглашена на Сучанской руднике, а за шахтерами последовала и деревня. Во главе Советов стали самые достойные представители, настоящие труженики-хозяева, отличившиеся в отрядах самообороны командиры и бойцы. Первым Председателем Сучанского Совета шахтёры избрали Управляющего рудником монархиста Ф.К. Егорова. О руководителях Советов в деревне нет достаточной информации. После гражданской войны, эти люди бесследно исчезли в вихре коллективизации и террора.

     В.И. Ленин, как известно, утверждал, что Советы возникли стихийно, что ни одна партия их не выдумала, что они стали продуктом инициативы масс. Советы сёл кормили отряды самообороны, ведали различными общественными работами, собирали деньги для общественных нужд. Крестьяне смотрели на новую власть в селе не только как на возвращение старых, привычных русскому духу порядков, но и как на «большой шаг» вперёд к подлинной мужицкой вольности. Совет собирал сельский сход, который ничем не отличался от дореволюционного. В сельскую местность иногда заглядывали «говоруны» от различных социалистических партий, но крестьяне, уставшие от подобных разговоров в 1917 году, слушали их речи в пол-уха и лишь усмехались в бороды. Чиновники Временного правительства исчезли, а представители новой власти в село не спешили. Всё это устраивало мужика.

     Когда же большевики объявили о запрете свободной продажи продуктов питания на рынке, а затем о монополии государства на хлебную торговлю, то мужики сразу отмежевался от власти, которая рубила основу экономического благополучия крестьянских семей.

      Большевицкий лозунг «Землю тому, кто её обрабатывает» предполагал передачу земли в руки беднейшего крестьянства, но в условиях Востока России имел эффект обратного действия. Дело в том, что в Приморье земли всем хватало. Тем же, кто переселился в последнее десятилетие, пойменных земель уже не досталось, и угодья были нарезаны в лесной местности. Это и были наши «беднейшие крестьяне». Чтобы раскорчевать тайгу, превратив ее в пашню, нужны были годы упорного труда. Не желая ждать долго, хозяева новых земель стали отдавать их в аренду китайцам и корейцам, которые быстро её окультуривали и платили хозяевам арендную плату в пол-урожая. Сами же арендодатели занимались больше скотоводством, огородничеством, охотой и другими промыслами. Отдавать свои земли в собственность ни китайцам, ни корейцам, которые де-факто их и обрабатывали, они не собирались, и большевицкий лозунг был для них как нож в спину.

     Когда летом 1918 года власть коммунистов во Владивостоке пала, то селянине восприняли это ни как опасность для большевицкого режима, а как угрозу мужицким Советам. На сходах в Сучанской долине были приняты решения об отправке добровольцев на Уссурийский фронт, в отряды Красной гвардии, для защиты советской власти¹⁵. И хотя Советы были побеждены, в селе мало что изменилось. Работали остаточные принципы власти предыдущих правителей. В селе Фроловка постоянно действовал Совет. В Тетюхе до весны 1919 года продержалось Земство во главе с меньшевиком В.И. Мельниковым, некоторые сёла управлялись сельским сходом.

     В Приморье во время Гражданской войны не было комитетов бедноты, а значит, не было классового расслоения, как в Западной России. Это, конечно, не означает, что в сёлах существовала «мужицкая идиллия». На западе страны образованные большевиками «комбеды» быстро разделили село  на красных и «контру»; комбедовцы жестоко расправлялись с вернувшимися с фронта офицерами, зажиточными крестьянами, священниками, под горячую руку доставалось учителям и медицинским работникам. В Приморье этого не произошло, мужики поддерживали решения сельских сходов и миром содержали отряды самообороны. Офицеры Сучанской долины, вернувшиеся с фронта, приняли самое активное участие в партизанской борьбе. Среди них  прапорщик Н. Илюхов, штабс-капитан П. Кравченко, подпоручик Г. Градов, поручик Г. Гладких (начальник штаба партизанских отрядов), подпоручик Е. Кудра, прапорщик В. Сосинович и др. В руководстве партизанского движения принимали активное участие учителя Ольгинского уезда: И. Слинкин – президент партизанской республики, Е. Слепцова, К. Жук-Макарова, В. Изместьев, К. Моисеенко, М. Крыжановская и другие –  все, кроме эсерки Жук-Макаровой, беспартийные…

     Всякая власть на селе требовала уплаты налогов и рекрутов для армии.   Вокруг деревни толкались все: эсеры, меньшевики,  анархисты, большевики, земцы, Советы, белые, «батьки», разноликие интервенты, различные «Гришки», вооружённые корейцы, «китайские революционные отряды»,  хунхузы,   красные и белые партизаны, отряды самообороны, вернувшиеся с Уссурийского фронта красногвардейцы и просто бандиты. И все требовали одного: «Мужик, корми». В таких обстоятельствах селянину было выгодно кормить своего брата-партизана, который, во-первых, был своим односельчанином или родственником, а во-вторых, находился рядом и при случае мог оказать реальную защиту.

       Пройдя этапы военно-крестьянских дружин и бандитизма и самообороны, вооружённое движение вылилось в партизанскую войну против часто меняющихся властей.

       Собственно партизанский период начался с 26 октября 1918 года, когда в деревне Хмельницкой был  организован Комитет по подготовке сопротивления контрреволюции и интервенции в Сучанской долине. В него вошли: Николай Илюхов, Тимофей Мечик, Захар Мартынов, Корней Гурзо, Корней Суховей, Григорий Пряхин, Богинский. Николай Илюхов стал председателем Комитета и командующий партизанскими отрядами, а Тимофей Мечик — его заместителем по политической части ¹⁶. Позже к ним присоединился, скрывавшийся в тайге после Уссурийского фронта и плена Григорий Локтев – единственный большевик среди партизан. К этому же периоду относится и ликвидация различных банд и шаек. Некоторые из них влились в партизанские отряды, остальные в течении какого-то времени были уничтожены правительственными войсками, партизанами, или самими мужиками.

     Партизанское движение в Ольгинском уезде спровоцировали сами власти, объявив мобилизацию молодёжи в армию, причём всех без разбора. Приморская Земская управа выступила с воззванием не платить никому налогов, не сдавать казённого оружия и не давать молодёжь для армии¹⁷. В связи с этими событиями наибольший приток в ряды партизан пришёлся на начало 1919 года. Сучанцы призывного возраста, прихватив винтовки, скрылись от призыва на службу в близлежащих сопках. В тот период белые признавали, что у отказников не было политических лозунгов кроме  «…не желания служить и отдать винтовку¹⁸». Одни «отказники» влились в отряды самообороны, другие — создали новые вооруженные группы, третьи — переждав, когда правительственная экспедиция минует родное село, возвращались по домам…

     Атаман Семёнов, отлично владевший обстановкой, выступал против мобилизации: «Мобилизация на Дальнем Востоке, по крайней мере, проведённая неумело и несвоевременно, была большой ошибкой со стороны правительства, настроившая против него наиболее молодой и энергичный слой населения¹⁹». Из этого ясно, что вся ответственность за возникновение партизанского движения лежит на власти, с ее непродуманной мобилизацией, обременительным налогообложением и провокационными выступлениями в прессе. Именно поэтому «наиболее молодой и энергичный слой населения ушёл в сопки.

      Утверждение, что едва ли не главной причиной широкого партизанского движения в Сучанской долине стало присутствие интервентов, неверно, хотя бы потому, что не умещается в хронологические рамки. Первые интервенты в Приморье высадились в апреле 1918 года, а первый рейд против иноземцев партизаны Сучана провели в июне 1919 года. На 1919-й и пришелся пик партизанской активности в уезде. Неверно и мнение о том, что население Приморской области враждебно относилось к иноземцам. На Сучане находились войска Японии, САСШ (Северо-Американских Соединенных Штатов), Китая и незначительные силы сербов. О сербах мало, что известно, но об остальных кое-какая информация есть. Иногда встречаются ложные мнения о том, что после русско-японской войны 1904-1905 г. г. отношение к японцам стало враждебным. Это верно для всей России, но не для Приморья. Многие здесь были освобождены от воинской службы, а потому приняли в той войне незначительное участие. В обнаруженном в архиве списке призванных на войну из Сучанской волости значатся  всего около двух десятков фамилий. В большинстве своем, это солдаты, уволенные в запас за два-три года до начала войны или, получившие, по уходу из армии, право поселиться в крае, а так же несколько резервистов из числа переселенцев. Уход их на войну прошёл почти незаметно.                                                                              

     Когда в 1904 году было объявлено о создании, на случай  высадки японского десанта на побережье Ольгинского уезда вольных дружин из числа крестьян, то желающих записаться в них нашлось немного. На Сучанском руднике рабочие и служащие не хотели вступать в эти дружины даже за деньги²⁰. Приставу Сучанского Стана М.И. Белунскому пришлось ехать по волостям и создавать дружины в принудительном порядке. Выходит, что война, проходившая под боком, казалась местным жителям такой же далёкой, как англо-бурская война в Африке. Поэтому, по окончании войны, более говорили не о потерях, а о гуманном отношении японцев к русским военнопленным.

     Отношение к американцам было еще более терпимым. Крестьяне уже знали, что в САСШ «демократия и свобода». Когда в Ольгинском уезде была установлена мужицкая Советская власть, то крестьяне близлежащих волостей собрали сходы, на которых решили просить помощи и защиты от белых властей у американцев, а некоторые предлагали перейти к американцам в подданство²¹.  С целью решения этого вопроса были отправлены делегации в штаб генерала Грэвса. Были подобные ходоки из Сучана, Ольги, Тетюхе… Все иллюзии о «добрых интервентах» рассеялись лишь летом 1919 года, когда последние приняли участие в военных действиях против партизан.

     О китайской интервенции писалось очень мало, некоторые авторы вообще отрицали присутствие китайских военных среди других иностранных войск. Этих вояк, одетых в солдатские шинели, всерьез не воспринимали. Для русских они были такими же «ходя²²» , как и те, которые промышляли мелкой розничной торговлей или работали в поле. Китайская интервенция оказалась почти незаметной. Однако китайские войска были и не где-нибудь, а непосредственно на Сучанском руднике²³. Солдаты китайского батальона охраняли Сучанскую железную дорогу на участке от станции Фанза до станции Кангауз²⁴. Этот батальон, после короткого боя 22 июня 1919 года, в полном составе вместе с офицерами сдался в плен партизанам. Китайские войска были и на других участках²⁵. Всего в Приморье насчитывалось около десяти тысяч китайских солдат и офицеров.

    Партизанское движение в Ольгинском уезде до марта 1919 года, не имело никакой политической окраски. Меньшевики и эсеры запомнились мужику как разорители села . Большевики после провала своей политики на селе в первой половине 1918 года активности не проявляли.   Этому способствовали свои причины. На антибольшевистские настроения повлияли события на Уссурийском фронте, который повторил судьбу Прибайкальского. Приморские красногвардейцы и интернационалисты были также брошены на произвол судьбы верхушкой дальневосточных большевиков.

     Учебники истории, указывая на политическую обстановку во время гражданской войны, говорят лишь о том, что страна разделилась на два лагеря – красных и белых. Это очень упрощённый и поверхностный подход. В Приморье у власти стояло Земское правительство Приморской  области, которое не признало власти Колчака, хотя жалование получала от колчаковского правительства. Атаман Семёнов не признавал ни  Земство, ни адмирала. Действовавший в Приморье атаман Калмыков, вообще никого не признавал. О разброде среди большевиков сказано выше.

     На севере Ольгинского уезда была другая обстановка. Многие учителя поддерживали партию эсеров и надеялись на учредительские лозунги. Именно ими был созван Веткинский крестьянский съезд, на котором крестьяне выступили против партизанского движения и призвали к прекращению братоубийственной войны. Партизанские вожаки не успели его разогнать, о чем позже сетовал В.Е. Сержант: «Имевший серьёзное значение контрреволюционный съезд, так называемый «Веткинский», в 1919 году Ольгинский партизанский штаб проспал²⁶». Мужицкие отряды были в политическом отношении разношерстными, они воевали за своё понимание Советской власти. Были отряды в Ольге и Тетюхе, которые сражались на стороне белых²⁷. В районе бухты Находка действовал крестьянский белый отряд офицера Юдина²⁸, некоторые формирования поддерживали лозунги Учредительного собрания. Хорошо известны отряды анархистов, под командованием И. Корфа и А. Гурко.

  * * *

    Различные источники говорят о том, что Лазо был послан к партизанам Владивостокским комитетом ВКП(б) с целью возглавить начавшиеся выступления крестьян на Сучане. Всё это соответствует истине, но имеется одно «но». Он действительно был направлен большевиками в партизанскую зону, но не в Сучанскую долину, а в район Анучино, именно там находился Приморский Ревштаб. Следует отметить, что после создания Ольгинской Советской Республики, командование разделило уезд на несколько боевых районов: Ольгинский, Сучанский, Анучинский, Крыловский и др. Во главе каждого военного района (ВР) стоял командующий, выбранный партизанами. В Анучино таким выборным командиром был очень  популярный в партизанской среде Г.М. Шевченко. Сюда-то на Повстанческий съезд и прибыл 24 мая 1919 года Сергей Лазо с рекомендацией на должность командующего Анучинским ВР.

 Шевченко, как видно, не стал спорить, а предложил делегатам съезда проголосовать за нового командующего. Гавриил Матвеевич хорошо знал партизан и ясно представлял результат новых выборов. И исход оказался плачевным для большевиков – за Лазо не проголосовали, ибо, партизаны не понимали, почему проводятся новые выборы, а имя С.Г. Лазо им ни о чём не говорило. Приморье не знало Лазо²⁹. Тогда он попытался провести свою кандидатуру в Военно-Революционный комитет Приморья – и здесь его ждало фиаско³⁰.

     Штаб Анучинского ВР находился в селе Новая Москва. Туда-то и перевез Шевченко беспокойного гостя, а на следующий день отправил его в столицу крестьянской республики – село Фроловку.

     Добирались большевики в Сучанскую долину разными путями,чаще по-одиночке, а не крупной группой, как это можно представить из литературы. О прибытии Лазо во Фроловку рассказал бывший партизан Ф.А. Боровик, которого с пакетом отправил в штаб к Шевченко командир роты  И. Толкачев. Свидетель так описывает эту ситуацию: «Когда я доставил пакет и вручил Шевченко, он мне сказал, мол, отдохнешь при штабе, а завтра утром поедешь во Фроловку.

     Когда я утром встал, покушал, то меня позвали в штаб часов в двенадцать: «Вот тебе два бойца, отведёшь их во Фроловку, они не знают дороги». Мы отправились в дорогу, когда пришли в Гордеевку, то этот гражданин спрашивает: «Какая это деревня?». Я сказал, что Гордеевка. Когда зашли в школу, то сказал, что здесь отдохнём. Переночевали в школе, утором позавтракали и отправились в путь. К вечеру мы пришли во Фроловку». Один из «бойцов» и оказался Сергеем Лазо³¹. И всё это происходило в конце мая 1919 года.

     Нужно сделать ещё одно историческое отступление. Дело в том, что С.Г. Лазо первоначально был не послан коммунистами, а приглашён самими партизанами для командования ещё в конце январе 1919 года. Тогда восстание только начиналось. Командующий партизанскими силами Н.К. Ильюхов  был офицером царской армии, участвовал в Первой мировой войне, а после войны работал учителем в деревне Хмельницкое. На момент организации Комитета сопротивления, ему было всего девятнадцать лет. И если он умел, благодаря образованию и положению учителя, влиять на мужиков, то среди командиров других партизанских отрядов и вооруженных дружин ему явно не хватало авторитета, который он приобрел позже, в считанные недели военных действий. Следствием отсутствия авторитета у молодого командира в первые недели борьбы стал раскол,³² обнаружившийся внутри партизанских отрядов. Когда командующий находился с Цемунхинским отрядом, часть партизан Сучанского отряда ушли с Т.А. Мечиком под Бровничи, а остальных, как «ненадежных», Совет восстания отправил в Золотой Ключ³³. Такие неурядицы среди партизан стали выливаться в междоусобные войны между отрядами³⁴. В сложившейся ситуации и Илюхов, и Совет восстания прекрасно понимали, что для объединения разрозненных отрядов и групп нужен человек с именем, который положит конец раздорам. Выбор остановился на бывшем командующем Семёновским и Прибайкальским фронтами С.Г. Лазо, о котором было известно из сообщений белой печати, что он скрывается во Владивостоке. Комитет принял решение пригласить Сергея Георгиевича на должность командующего партизанскими отрядами. Об этом шаге восставших рассказала в 1932 году К.И. Жук-Макарова: «…Группа организаторов партизанского движения в Ольгинском уезде, Приморской области в январе 1919 года (Слинкин, Иванов, Жук, Лихоткин-Овчаренко – в Шкотовском районе; Илюхов, Мечик – в Сучанском) обратились  во Владивостокский комитет партии с просьбой отпустить товарища Лазо для командования партизанскими отрядами³⁵». Для выполнения этого задания в город был отправлен бывший царский офицер, командир Цемунхинского партизанского отряда Емельян Кудра. Однако комитет коммунистической партии на просьбу восставших ответил отказом. «Кудра, вернувшись из Владивостока, принёс такое известие, что Владивостокский партийный комитет возражает против восстания, находит, что для восстания не время и, что оно не подготовлено, может быть кровопролитие, что продолжать восстание невозможно. Мы были страшно возмущены³⁶». Надежда на помощь большевиков рухнула. Е.П. Кудре отказали, сравнительно вежливо, указывая, что «для восстания не время». В действительности большевицкий комитет смотрел на начавшееся восстание на юге Приморья не только подозрительно, но и враждебно. У них были все основания считать, что крестьянство после правления большевиков в 1918 году ответит им ещё большей враждебностью. А главное, они знали, что во главе восстания стоят люди, чуждые их идеям. Руководители восстания З.Н. Мартынов, К.И.  Жук-Макрова, М.М. Володарчик были членами партии эсеров, председатель Ревштаба И.В. Слинкин не скрывал, что стоял в то время на позиции этой партии. Одна из активных членов Владивостокского комитета партии большевиков, Зоя Станкова, принимавшая участие в партийной конференции, где решался вопрос об отношении к партизанам Ольгинского уезда вспоминала: «…в апреле месяце была конференция, на которой окончательно был решён вопрос  об отношении к партизанскому движению. Я одна из участниц этой конференции. Конференция проходила на Белой Речке. Я помню, как формулировалось это дело. Формулировалось оно таким образом, что наше отношение к партизанскому движению решено в том смысле, что партийное руководство отмечает его работу. Почему была вызвана такая постановка вопроса? Такая постановка была вызвана тем, что среди нашей Дальневосточной организации были голоса, что нам не пристало поддерживать это движение потому, что там есть эсеры³⁷». Итак, большевики сделали «большое одолжение» партизанам – они признали сам факт их существование, когда весь Ольгинский уезд был уже полностью в руках партизан. Как видно, их напугало и оттолкнуло от восставших, то, что большинство руководителей восстания были либо членами партии эсеров, либо сочувствующими. А потому им, кристальным коммунистам, не надлежало иметь дело с этой партией, несмотря на то, что там сражаются и гибнут рабочие и крестьяне, за интересы которых на словах ратовали лидеры большевиков.

     Когда же восстание набрало силу, с ним стали считаться не только белые и интервенты, но и большевики. Тогда-то они совершили попытку возглавить партизан в Анучино. Но из всего выше сказанного становиться ясно, что после того как они отказали партизанам Сучана в помощи в январе, рассчитывать на успех среди восставших уже не приходится. Скорее всего, Владивостокская организация делала «пробный выезд», посылая Лазо в Анучино. И, конечно, они и не мечтали, что их примут во Фроловке, а Лазо изберут командующим партизанскими отрядами Ольгинского уезда вместо Н.К. Ильюхова.

      А восстание между тем успешно развивалось и без «руководящей роли партии». Для подавления партизанского движения в Сучанскую и Цемунхинскую долины были брошены войска. Белые части не представляли из себя спаянных боевых единиц, они были сформированы из запасных солдат и офицеров города Владивостока. Это были вчерашние лавочники, мелкие чиновники и безработные, которые готовы были идти куда угодно лишь бы не на фронт. 2 января начались военные действия. Были нанесены чувствительные удары по подразделениям генерала Волкова. В белых частях подняли бунт китайцы, которые были наняты на службу для охраны складов во Владивостоке и воевать не собирались. В результате они побросали винтовки, и потребовали расчета. Зачинщики были выпороты плетками и разогнаны³⁸. Под ударами партизан, раздираемые внутренними распрями войска, были вынуждены уйти на Сучан. Впоследствии, при посредничестве начальника американского гарнизона на Сучане, полковника Пендельтона, который явно симпатизировал красным, белые части были отозваны во Владивосток³⁹.

     Командующий войсками Приморской области генерал П.П. Иванов-Ринов проявил полную «беззубость» в борьбе с партизанами и не сумел уничтожить ни одного отряда…

     Это была моральная победа повстанцев, после которой командиры некоторых отрядов признали авторитет Н.К. Ильюхова и согласились подчиняться Комитету. В феврале-марте произошли восстания в Анучино, Тетюхе (Дальнегорск), Св. Ольге. Совет восстания было  решил помочь сучанцам, но ни Ольгинский, ни Серафимовский отряд не дали ни одного человека⁴⁰. Лишь после долгих уговоров согласились идти шестьдесят человек⁴¹ под командованием С.Ф. Глазкова.

     Во всех волостях Ольгинского уезда восстание начиналось с расстрела милиции. В д. Казанке члены Совета восстания З. Мартынов,  К. Гурзо и Т. Мечик захватили в плен начальника милиции Сорокина и следовавших с ним милиционеров. «В местной школе решили судьбу захваченных колчаковцев. Мнение было единодушным – расстрелять карателей. На площади перед зданием школы милиционеры во главе с их начальником были выстроены и на глазах местных крестьян расстреляны⁴²». Бывший партизан М.М. Кузьмин уточнял, что «После допроса Мечик лично уничтожил троих⁴³»     Во Владимиро-Александровском так же выступления партизан под руководством председателя сельской кооперации С.П. Кучевского началось с ареста и расстрела начальника милиции Монастырного и его помощника Василенко. Партизаны освободили арестованных из тюрьмы, а в пустую камеру посадили заместителя начальника милиции – Дмитрия Краева⁴⁴. Остальных милиционеров распустили по домам. Такое «гуманное» отношение объясняется очень просто: Краев — представитель огромного и уважаемого рода из села Владимировки. Его прямые родственники, были среди партизан. Расстрелять такого человека значило восстановить против себя всё село. Рядовые милиционеры так же были своими местными ребятами, и с их многочисленной родней никто связываться не хотел.

     Партизаны Цемунхинского отряда арестовали начальника Шкотовской милиции Пирожкова. Он находился при отряде и ждал решения военно-полевого суда. Как рассказывал позже командир отряда Е.П. Кудра, вопрос оставался открытым, поскольку не было окончено дело. В итоге 1 февраля Пирожков был расстрелян⁴⁵.

     В Тетюхе⁴⁶ восстание началось 23 февраля так же с ареста и расстрела милиции. Позже присоединившийся к восстанию, единственный в Верне-Ольгинском районе большевик А.А. Ширямов вспоминал: «Гонцы оттуда (из Сучана – Прим. Г.Т.) прискакали ночью на рудник с просьбой о поддержке. В ту ночь тетюхинская организация начала восстание. На руднике и в окрестных деревнях той же ночью вся милиция была арестована…⁴⁷». Ильюхов также вспоминал, что под руководством Ширямова, Сержанта, Кудрявцева и других в Тетюхе «Партизаны арестовали и расстреляли местную милицию⁴⁸». Оказалось, что с расстрелом не все так просто. Арестованные на Тетюхинском руднике были убиты по приказу командира партизанского отряда В.Г. Сержанта. Первоначально была арестована вся милиция, священник, чиновники с рудоуправления, среди которых оказался и А.А. Ширямов,  о нём рассказ впереди.

     Сержант просто и ясно обрисовал картину казни: «…встал вопрос, что делать с милицией и попом, арестованными в Тетюхе. Все они были отъявленными контрреволюционерами. Общее мнение было расстрелять. Но зная, какое неблагоприятное впечатление производят на население всякие расстрелы, я решил провести его так, что бы он, так сказать, не получил огласки. Одному из взводных командиров, товарищу Смелому, мною было дано словесное задание расстрелять милицию и попа, но расстрел произвести под видом побега. Для того, чтобы это могло иметь официальное подтверждение, я написал ему письменный приказ, чтобы взять арестованную милицию и попа из арестантского помещения на руднике Тетюхе и переправить их на секретную базу №3, где содержать до моего особого распоряжения. В свою очередь было приказано написать т. Смелому два рапорта. Один с такой резолюцией: «Доношу, что ваше приказание исполнено и арестованные благополучно доставлены на базу №3, где находятся под усиленной охраной». Второй рапорт, датированный дня на два позже, следующего содержания: «Доношу, что перед рассветом, такого-то числа арестованные, пользуясь темнотой и сном охраны, сделали пролом в помещении и пустились бежать. Поднятой тревогой и преследованием часть из сбежавших была убита, но три человека скрылись в тайге. Поиск продолжается». Эти бумаги были пришиты в деле штаба⁴⁹». Позже, когда у него спрашивали, где девались трое бежавших, то ответ был вполне логичным: в зимнее время без тёплой одежды и пищи у них не было шансов выжить. Чуть позже, он чуть ли не слезами досады  вспоминал, что партизан С. Архипов, «пользуясь своим положением члена Ревштаба, сжалился над арестованным попом и отпустил его ⁵⁰». Членам семей казненных было разрешено выехать во Владивосток на английском корабле. 

    В Ольге произошла почти такая же история. Когда в город вступали партизаны, их никто не остановил, так как дежурный милиционер в это время спал. Лишь служащие почтово-телеграфной конторы  чиновник Т.К. Ильченко, лесничий Н.И. Грязнов и почтальоны оказали сопротивление. Но здесь была иная ситуация, видимо, осаждённые поверили обещаниям партизан и сдались. Была арестована вся милиция во главе с начальником Малинниковым, а так же городской голова подполковник Б.И. Бунин — известный путешественник и исследователь Приморья. По прибытию белого отряда, они были отправлены в тыл и по дороге при не ясных обстоятельствах убиты.

     Н.К. Ильюхов вспоминал: «В Анучино восстание началось в последних числах марта 1919 года также с ареста и расстрела милиции⁵¹», чаще упоминается, что там был убит начальник милиции и один милиционер⁵². Такие крайние меры касались не только блюстителей порядка. В архиве найден намек на репрессии и в среде представителей иных сословий. Сучанский партизан Ф.В. Хомутенко вспоминал: «Штаб Анучино оставил нас в карауле охранять попов, дьяков и кулаков⁵³». Значит, весной 1919 года и там красные готовились провести репрессии, и уже держали под арестом милиционеров и гражданских лиц. Не сложно ответить на вопрос: зачем расстреливали милиционеров? В тех трудных условиях они стояли на стороне закона. Преследовали воров, бандитов, контрабандистов, конокрадов и прочих «жителей», желающих пожить не за свой счёт. Среди партизан таких было достаточно и именно у таких людей были претензии к правоохранительным органам, при первом удобном случае они сполна рассчитались с ними. Так в Ольге лавочник Казаков лично зарубил, пытавшегося скрыться с места казни, начальника милиции Малинникова, который будучи раненным пробежал по тайге около двух вёрст⁵⁴. А за что? Дело в том, во время Первой мировой войны многие товары стали попадать на полки лавочников контрабандным путём, с чем обязана была бороться милиция. Видимо, начальник Ольгинской милиции и был зарублен за то, что честно выполнял свои обязанности.

Партизанский командующий

   До «Беловежского сговора»⁵⁵ в школах регулярно проводились уроки мужества, на которые приглашались участник гражданской, Великой Отечественно войн и офицеры гарнизона, которые рассказывали о воинской службе, о подвигах наших воинов в борьбе с врагами при защите социалистического Отечества. Эти мероприятия воспитывали у молодого поколения чувство патриотизма, готовность защитить свою страну, а если надо, то ради этого святого дела пожертвовать своей жизнью. Сейчас такие мероприятия проводятся от случая к случаю и не во всех школах, а жаль…В 1972 году в среднюю школу №2 города Партизанска пришёл очень пожилой человек, участник гражданской и Великой Отечественной войн, Пётр Евменович Бельченко. Его грудь украшали ордена и медали, которыми он был удостоен за свой ратный труд. Рассказывал он интересно, захватив внимание школьной аудитории. Его речь с примесью народного языка была удивительно складна и легко воспринималась. Он вспоминал о различных интересных и даже курьезных эпизодах гражданской войны, в которых ему приходилось лично участвовать. В конце беседы, как водится, ему задавали вопросы. Ученик 7-го класса Сергей Фролов спросил: «А вы Лазо видели?». Пётр Евменович сделал серьёзное лицо и, строго глядя в зал, разделяя каждое слово, внушительно произнес: «Во время гражданской войны мы Лазо не знали, нашим командиром был Николай Кириллович Илюхов!». «Вот это, да!», — подумали ученики, — «Человек провоевал всю войну в Сучанской долине, и не знает главного партизанского Героя?!».

      В архиве города Партизанска хранятся «Анкеты участников революционного движения на Дальнем Востоке⁵⁶». К числу «участников» относились революционеры, красногвардейцы, партизаны, подпольщики. Всего около ста пятидесяти анкет. Около ста человек участвовали в партизанском движении в Ольгинском уезде весной и летом 1919 года, то есть в то время, когда Лазо находился среди партизан. В каждой анкете имеется графа «Где, с какого, по какое время, и в качестве кого и под чьим руководством принимал участие в революционном движении?». Имена командующих партизанскими отрядами Н.К. Ильюхова и С.Г. Лазо, как своих командиров, назвали восемьдесят пять человек. Из них имя Илюхова назвали восемьдесят три человека, а Лазо одиннадцать, причем из одиннадцати девять человек назвали своими командирами и Илюхова, и Лазо одновременно. Строго говоря, Лазо, как партизанского единоначальника, назвали только два человека из восьмидесяти пяти, а это значит, что прав был П.Е. Бельченко – во время войны подавляющая часть партизан не знали ни  имени, ни даже факта существования командира по фамилии Лазо⁵⁷.даже, спустя десятилетия, не упоминали его, как командира.

      Есть авторы из прошлого, утверждающие, что Ольгинский уезд был освобождён Лазо и, прибывшими с ним большевикам. Только благодаря им, из разрозненных партизанских групп была создана партизанская армия. Пишут, что во Фроловке в то время находился только отряд Ильюхова, не упоминают ни об объединенных партизанских отрядах, ни о Ревштабе, ни о самой «Ольгинской Республике.

      Подобные авторы утверждают, что Лазо был назначен командующим партизанскими отрядами Ольгинской Советской Республики (ОСР) большевицкой организацией Владивостока. Но как сказано выше, он был направлен в ВР Анучино, а назначения в Фроловку в действительности не только не было, но и быть не могло. После официального отказа в январе 1919, большевики вряд ли могли рассчитывать на поддержку партизан. 28 мая 1919 года С.Г. Лазо прибыл в село Фроловку, где находился Ревштаб – орган управления Республики. По словам Командующего войсками ОСР Н.К. Ильюхова, прибывшие  «…вели себя скромно, с большим уважением относились к местным товарищам. Всем своим видом они подчёркивали, что Ревштаб является высшим органом партизанского движения Южного Приморья⁵⁸». С. Лазо неоднократно повторял: «Мы прибыли в распоряжение Ревштаба⁵⁹». А непосредственно об его назначении командующим партизанскими отрядами Илюхов вспоминал так: «…Илья Слинкин, от имени членов Ревштаба, внёс предложении о назначении С. Лазо командующим партизанскими отрядами Ольгинского уезда⁶⁰», это произошло 29 мая 1919 гада и означает, что Лазо не был никем назначен извне, а был избран на эту должность членами Ревштаба по инициативе самих партизан.

     Этот акт вызвал непонимание со стороны рядовых партизан. Ветераны вспоминали: «Назначение С. Лазо, который к тому же не был никому известен командующим партизанами Ольгинского уезда вызвало некоторое недовольство среди партизан⁶¹». Когда С.Г. Лазо и другие коммунисты прибыли в партизанскую столицу⁶², отряды под командованием фронтового офицера Н.К. Ильюхова освободили не только весь Ольгинский уезд, а также и Анучинскую волость Никольск-Уссурийского уезда. Перевалив через Сихотэ-Алинь, сучанские повстанцы держали под контролем часть Никольск — Уссурийского и Иманского уездов. В руках противника оставался только рудник и Сучанская железнодорожная ветка. На съезде представителей партизанских отрядов в селе Фроловка в середине марта 1919 года ( то есть за два с половиной месяца до прибытия Лазо), было объявлено о восстановлении Советской власти в уезде. Освобожденная территория была объявлена Ольгинской Советской Республикой. Правительством партизанской республики стал Ревштаб во Фроловке. «Партизанским президентом» был избран учитель из деревни Венидиктовка – Илья Васильевич Слинкин, стоявший на позициях партии эсеров⁶³, его заместителем –  эсер З.Н. Мартынов, а военным комиссаром и командующим войсками – беспартийный учитель из деревни Хмельницкая Н.К. Ильюхов⁶⁴. До 60-х годов прошлого века, эти факты, хотя бы вскользь, упоминались в отдельных изданиях, но более поздние исследователи делали вид, будто этого не было. Видимо КПСС ни как не могла допустить, что в тылу у белых существовала Советская Республика, территория которой равнялась площади среднему европейскому государству, и без какого-либо влияния коммунистов.

    Одна из активных деятелей ВКП(б) во Владивостоке редактор газеты «Красное Знамя» З.И. Секретарёва в своих воспоминаниях рассказывает о состоявшийся 19 апреля 1919 года Конференции актива города Владивостока. Доклад на ней делал С.Г. Лазо. Он выступил против массового партизанского движения. «Собрание проходило вечером и затянулось до полуночи. Оно проходило в пустой казарме на шестой версте… Помню обстоятельное выступление Лазо по текущему вопросу, но был ли это доклад, твёрдо сказать не могу  – пришла с опозданием. Лазо тогда придерживался позиции И. Резникова, Дельвига и других товарищей, прибывших во Владивостокское подполье с Запада. Они были сторонниками передышки и накапливания сил⁶⁵». Большевичка, активная участия подполья во Владивостоке М.М. Сахьянова так же говорила об негативном отношении партии к событиям в Ольгинском уезде:  «…комитет сначала смотрел отрицательно, что ещё не назрели условия для такого движения⁶⁶». Точно так же характеризует отношение Лазо к партизанскому движению и М.Губельман⁶⁷. Большинство членов обкома и большевицкого комитета были против широкомасштабного партизанского движения. Только к концу апреля, когда стало ясно, что восстание набирает силу, и без «руководящей роли партии», в партизанскую республику были отправлены владивостокские коммунисты, а в мае, и сам Лазо. 

     

* * *

    К июню 1919 года в Сучанской  долине оставались лишь интервенты, которые охраняли Сучанский рудник и железную дорогу. С американцами был выгодный для партизан договор о взаимном ненападении. Этот договор был заключен между представителем американского командования полковником Пендельтоном и представителями Ольгинской Республики – И. Слинкиным и Н. Ильюховым. По этому акту «…американцы обязывались беспрепятственно пропускать без оружия партизан в зону расположения своих войск и обеспечивать их безопасность. Партизанам необходимо было закупать на Сучане предметы своего снаряжения, получать из Владивостока по железной дороге продовольствие, поддерживать связь с шахтёрами, которые добывали для партизан взрывчатку⁶⁸». В 60-70 годы ХХ века старики ещё помнили, как на Сучанский рудник приходили невооруженные партизаны, которые, после того как выполняли свои дела, заходили в кабак на шахте №2, где за столами можно было увидеть и японцев, и американцев, и белых, при этом конфликты не возникали…

     Американцы со своей стороны обязались не пропускать белые войска по Сучанской железнодорожной ветке. Но этот договор часто нарушался и интервентами, и партизанами. Встал вопрос об открытой войне против интервентов.

     Моисей Губельман вспоминал: «В конце июня партизанские отряды блестяще выполнили разработанный С.Лазо план одновременного нападения на станции Сучанской железнодорожной ветки⁶⁹». Очередная ложь! Никакого плана ни Лазо, ни прибывшие с ним коммунисты не создавали. По этому поводу Н. Ильюхов вспоминал: « Иногда утверждают, что план такого наступления партизан принес в своем вещевом мешке Сергей Лазо, что этот план был им разработан чуть ли не в таежной землянке в окрестностях Владивостока, где он скрывался с группой товарищей. Делается это с похвальным желанием показать Сергея Лазо в лучшем свете⁷⁰…». В действительности этот план был разработан штабом Н. Ильюхова ещё в апреле 1919 года и не приводился в действие, поскольку моральные принципы не позволяли партизанам Ольгинской Республики первыми разорвать договор с американцами, а последние не давали для этого серьёзного повода. Лазо и прибывшие с ним коммунисты, как видно, моральными комплексами не страдали и, взяв ответственность за это неблаговидное дело на себя, в тайне от американцев, в одностороннем порядке аннулировали договор, совершив нападение на интервентов, не ожидавших подобного. Подробно об этом будет рассказано позже.

План нападения, разработанный штабом Илюхова, Лазо лишь утвердил с небольшими поправками, но ни он, ни другие большевики не были даже его соавторами.

    Территории, охраняемые, не ожидавшими нападения, американцами, канадцами  и китайцами были взяты почти без потерь. На территории, находившиеся под охраной японцев, нападения не было. Японские солдаты были самыми дисциплинированными «союзниками» белых. Ни в строю, ни на работах, ни в городе, они никогда не распускались, а в боях показали себя стойкими и умелыми воинами. Но не это было причиной лояльного отношения красных к японцам…

    Странно иногда читать литературу прошлых лет, где указывается, что Лазо принимал участие в боях против интервентов 28 июня 1919 года. Причём, такие «воспоминания» подписаны именами крупных большевицких деятелей того времени. В частности в работе Т.М. Головниной. Очень сомнительно, что такой компетентный человек мог не знать или перепутать время боёв в Сучанской долине, тем более, что Тамара Михайловна в то время находилась в партизанской столице –  Фроловке и была не только свидетельницей, но и активной участницей тех событий.

    Бои 21-22 июня против интервентов были проведены на Сучанской железнодорожной ветке и закончились победой партизан. Официально Лазо находился с партизанами у села Романовка и руководил боем. По приказу большевиков были взорваны подъёмники на перевалах Сучанской железной дороги. Но найденные в архивах документы наводят на большие сомнения в его руководстве боем под Романовкой. Из воспоминаний Н. Ильюхова следует, что на совещании командиров, 17 июня 1919 года было решено внезапно напасть на Сучанскую железную дорогу, разгромить там интервентов, вывести из строя рудник. Командующий Анучинским ВР Гавриил Матвеевич Шевченко на это заседание не прибыл в связи с болезнью. Чтобы не расширять список посвящённых в планы, в Новомоскву отправился сам Лазо⁷¹, готовый, в случае необходимости, возглавить отряд вместо заболевшего командира.         

     О самом  Гаврииле Матвеевиче Шевченко можно говорить долго. О нём написаны десятки статей, книги. Родился в казачьей семье в пределах Кубанского войска, по переселению попал в Уссурийское казачье войско. В Первую мировую войну стал Георгиевском кавалером и имел чин вахмистра. По возвращению домой его избрали в краевой комитет Советов. На Уссурийском фронте был помощником командующего и командующим группой войск. После поражения, отступал по Уссури  и Амуру до Благовещенска. Затем через Китай пытался пробиться в Приморье. Его отряд был разоружен китайскими властями и выдан белым, но Гавриил Матвеевич сумел бежать. В городе Сансине был вновь арестован, и вновь бежал. Нелегально прибыл во Владивосток, откуда по заданию Обкома ушёл в Сучанскую долину, где был избран командиром Цемунхинского отряда, а затем и Анучинского Военного района. Каждый, мало-мальски знакомый с историей Приморского края помнит Шевченко как «Дальневосточного Чапая». В 30-е годы герой гражданской войны был репрессирован и умер в лагере. Он оказался одним из немногих партизанских командиров, который на совещании 29 мая, выступал против назначение Лазо командующим отрядами Ольгинской республики, против централизованной власти⁷² в партизанских отрядах, не забывший, как и многие фронтовые командиры, предательства большевицкого Дальневосточного Совета Народных Комиссаров, при ликвидации Уссурийского фронта.                                                                                                                                                

     Именно короткие реплики Г.М. Шевченко на заседании Дальневосточного Землячества в  Хабаровске в 1932 году, наводят на некоторые размышления. Обсуждая бой под Романовкой по книге Н. Ильюхова и М. Титова⁷³, он заявил: «… Я во время боя подошёл цепью, и в Романовке замещал тов. Лазо⁷⁴». Из этого явствует, что боем у Романовки, который так ярко расписан во многих воспоминаниях как образец гениального руководства коммуниста С. Лазо, в действительности руководил беспартийный Г. Шевченко. На это указывают и бывшие приморские партизаны: «В бою с интервентами под Ново-Нежино и Романовской, где были расположены крупные силы пришельцев, партизанами командовал не Лазо, а сам Шевченко, левым флангом командовал Кудра, а правым тов. Семёнов⁷⁵» . А где же Лазо? В различных источниках, в том числе и в книге Н. Ильюхова, указывается, что он находился непосредственно среди партизан и лично водил их в атаку. Следует уточнить, что слова «Дальневосточного Чапая» имеются в стенографической записи. Присутствовавшие тут же  вожди партизанского движения в Ольгинском уезде И. Слинкин, К. Жук-Макарова и другие не сказали ничего против. Видимо, они прекрасно  знали обстоятельства боя у Романовки, и произнеси они хотя бы слово, оно тут же было бы зафиксировано стенографистом. Возможно, что Лазо действительно, бросив штаб отряда, пошёл с партизанами в атаку. А с какой целью? Командующий должен руководить боем, а в атаку водят взводные и ротные командиры. Может быть этим он хотел поднять боевой дух партизан? Но и с этим сложности – Лазо прибыл всего три недели назад и не был знаком большинству бойцов, а учитывая отношение к нему Шевченко и партизан в целом, для которых назначение Лазо командующим осталось загадкой⁷⁶ то, смело можно предполагать, что он не пользовался авторитетом и у подчиненных Г.М. Шевченко. Так, где же был Лазо во время боя 21-22 июня?

     26-27 июня на побережье высадились объединённые силы интервентов и белогвардейцев, всего около десяти тысяч человек, которые быстро стали продвигаться вглубь Сучанской долины. По пути их продвижения начались бои. Лазо с 27 по 30 июня находился на съезде Трудящихся Ольгинского уезда в селе Сергеевке⁷⁷ и поэтому, ни в каких боях 28 июня, как это показала Т.Головнина, участвовать не мог. По многим источникам, делегатами съезда он был избран командующим партизанскими отрядами всего Приморья. Однако сами партизаны утверждали, что  «съезд оформил назначение Лазо лишь по  Ольгинскому уезду⁷⁸». А следовательно, его никто не назначал и не избирал командующим отрядами всего Приморья…

     Партизанами вновь командовал Ильюхов. Первоначально всё делалось правильно: отряды, разбившись на мелкие группы, используя партизанскую тактику, наносили ощутимые удары по противнику. 4 июля Лазо прибыл к партизанам, когда бои шли на рубеже Фроловка – Казанка. Здесь  вместо применения партизанской тактики быстрого нападения и ухода, использования маневра, основанного на знании партизанами рельефа местности, Лазо приказал построить партизан фронтом и тем самым поставил всю свою армию на край гибели. Когда проигрыш стал очевиден, он отдал приказ об отступлении в сторону Молчановки. В результате партизаны были загнаны в «Молчановский мешок», откуда не было выхода, и только  звериные тропы уходили на отроги Сихотэ-Алиня. Своевременные действия Ильюхова и других командиров спасли партизан от полного разгрома. С согласия Лазо большая часть отрядов ушла дикими тропами в Иманский уезд, в Вакскую долину и в другие места. Оставшиеся меньшинство, под командованием Н. Ильюхова, разбившись на небольшие группы, с незначительными потерями, пробились сквозь боевые порядки белых и интервентов и вернулись в Сучанскую долину, где начали готовиться к зиме⁷⁹ . 

     Это кажется невозможным, но в условиях, когда Лазо уже был объявлен легендарным идолом, Н. Ильюхов, подводя итоги боёв, в своих мемуарах написал: «Вот теперь стала видна тактическая ошибка командиров и прежде всего самого Лазо. Был упущен момент, когда непомерно сильному врагу нужно было противопоставить испытанное партизанское оружие – их маневренность. Обороняя рубежи Казанки и Фроловки, не нужно было отрываться от противника, как это было сделано. Мы отступали всеми своими массированными силами, и так, как это делали бы регулярные войска. Только поэтому противнику удалось втиснуть нас в «Молчановский мешок⁸⁰».

     Зачем Лазо и прибывшим с ним коммунистам потребовалось нападение на Сучанскую железнодорожную ветку? Для этого, казалось бы, были две достаточно веские причины: полностью очистить Ольгинский уезд от белогвардейцев и интервентов; оставить без угля железную дорогу, Владивосток, военный и гражданский флот .

     По различным данным, в Приморье в это время находилось от 60 до 80 тысяч интервентов и не менее 20 тысяч белых. Партизан по всему Ольгинскому уезду было не более двух тысяч двухсот  человек. Любому деревенскому пареньку было понятно, что силы не сопоставимы, и партизан, в недалеком будущем, ждёт жестокое поражение.

     Вторая причина так же не состоятельна, как и первая. На дворе был июнь, и Владивосток не очень нуждался в угле – до отопительного сезона было очень далеко. В то время недалеко от Владивостока работали шахты   Зыбунных копий (теперь город Артем). Уголь там был значительно ниже качеством, чем сучанский, но вполне удовлетворительно горел в топках паровозов. Высококачественный уголь Сучана использовался в основном на флоте. Немного истории Сучанского рудника.

     Первоначально сучанский уголь пытались добывать частные предприниматели, но их работу успешной назвать нельзя . Главная причина – отсутствие дороги. И только когда добыча угля попала под личный контроль Императора Николая II, началось промышленное освоение Сучанского угля. Государь взял под свое покровительство добычу угля с целью – оградить русское Приморье от поставок более дешёвого китайского, дать работу переселенцам, ускорить рост отечественного производства в крае. После того как были взорваны подъёмники на Сучане, ни военный, ни промысловый, ни торговый флоты не останавливали своей работы. В то время каменный уголь хорошего качества добывали в районе станций Надеждинской и Угольной, а при необходимости можно было закупить высококачественный уголь в Китае, причём, как сказано выше, по более низким ценам. В результате «Героической» операции Лазо на железной дороге, были достигнуты следующие результаты:

 1. Объединённые силы белых и интервентов вытеснили партизан из Ольгинского уезда и уничтожили некоторые отряды;

 2. Была уничтожена, не подчиненная большевикам Владивостока, Ольгинская республика;

3. Интервенты получили урок на будущее. Они теперь ясно представляли, к чему приводит заключение договоров с самостийными республиками;

 4. Совершенно был брошен «гегемон» большевиков – пролетариат на шахтах Сучана. Красные отняли у них кусок хлеба и до самого конца Гражданской войны рабочие шахт не могли им этого простить. Сучанская подпольщица и партизанка С.Гусева вспоминала, что ещё в 1921 году, шахтеры были ещё настроены против партизан⁸¹.

   Съезд в селе Сергеевке закончился 30 июня 1919 г. 4 июля С.Г. Лазо, проводив делегатов, появился в деревне Казанка, когда участь партизанского движения в Сучанской долине ещё не была решена, и положение еще можно было исправить. А где был командующий партизанскими отрядами Ольгинского уезда в течении пяти дней? Появилось очередное «белое пятно»? В литературе об этом нет ни слова, биография героя построена так, чтобы у читателя сложилась иллюзия, что он постоянно руководил партизанами. Но вопрос не праздный, в те дни красными отрядами командовал Н.К. Ильюхов. В условиях, когда белые и интервенты почти безостановочно наступают, вряд ли возможно за пять дней провожать делегатов. Но обнаружились воспоминания секретаря Сергеевского съезда Т.Г.Самусенко⁸²,явствует, что эти дни Лазо с группой коммунистов скрывался у реки Шайга в районе деревни Ястребовки, не зная, ни обстановки, ни местоположения своей армии. Так,

будучи командующим без войска, он и просидел несколько дней в тайге на пасеке, пока с помощью крестьян не удалось выяснить положение в районе боёв. 10 июля Лазо заболел и был отправлен в партизанский госпиталь. Лазо находился в партизанской зоне всего сорок пять дней и провёл только один бой, когда вероломно разорвав договор, напал на американцев. Второй бой, от участия в котором он самоустранился, закончился «Молчановским мешком». Если выбросить 4 дня, которые он заседал на съезде и 5 дней его неопределенного положения у деревни Ястребовка, то получится, что он числился командующим 36 дней. Спустя десятилетия в своих воспоминаниях Н.К. Ильюхов благородно взял ответственность за поражение на себя.  Тогда у Казанки и Фроловки партизаны потерпели поражение и в Сучанской долине до конца 1919 года активных боевых действий не вели. В связи с этим, странно звучат строки из воспоминаний активной деятельницы Владивостокского подполья большевички М. Сахьяновой: «Избранный командующим партизанскими отрядами Приморья, он в короткий срок создал дисциплинированную партизанскую армию⁸³». Это неправда, так как должность командующего партизанскими отрядами Приморья С.Г. Лазо никогда не занимал.

Трагедия партизанского госпиталя

     Дата 10 июля, когда С.Г. Лазо заболел, вызывает ещё один не праздный вопрос: «А, что Командующий делал далее?». В анкете (Приложение №1), он собственноручно написал, что с 1 июня по конец ноября 1919 года находился среди партизан. Во всех более или менее известных биографиях и в воспоминаниях значится, что он находился в партизанском госпитале. Упоминается, что по прибытию в лесной лазарет, доктор А.А. Сенкевич поставил ему диагноз: острый нефрит, что народным языком называется «почечная колика». С таким заболеванием ни полноценно работать, ни тем более партизанить невозможно. А сколько времени в те годы лечили эту болезнь? Возможно, что не более месяца, а при особо остром обострении, месяца два. В результате несложного подсчёта выходит, что если он два месяца находился в госпитале, то должен был выписаться не позднее 10 сентября. И действительно, в сентябре он пришёл в Сергеевку, где находился отряд Титова. Это подтверждается воспоминаниями партизан: «В сентябре 1919 года пришёл в Сергеевку – босой, в холщовых штанах, тёмно-сером кителе, старой фуражке. Поел, взял узлы, пошёл на Бровничи. Тогда он собирал отряды⁸⁴».

    Как известно, никаких новых объединённых отрядов не появилось. Значит, Лазо никого не собрал. Где же он находился ещё, полтора-два месяца? Не удалось найти ни одного документа, в котором хотя бы один мало-мальски известный красный командир говорил бы о встречах с ним в это время. Во Владивосток он прибыл 28 ноября, об его участии в партизанском движении с 10 июля по 28 ноября нет сведений. В сочинениях известных большевицких деятелей шаблонно упоминается, что он руководил партизанами. Где именно он руководил, и какими отрядами? Какие и где, он провёл бои в это время? Об этом нет ни слова. Партийные органы настоятельно советовали не касаться этого временного периода в биографии Лазо. В приложении «Что писать о Лазо» указано, что лекторам и исследователям после рассказа о таёжном лазарете сразу же переходить на темы его работы в большевицком подполье с конца ноября 1919 года по конец января 1920 годов. Почему? Ещё одно «белое пятно» на биографии героя?

        Где находился госпиталь, в котором лечился Лазо? Во всех известных источниках указывается, что Сергей Георгиевич находился в госпитале у доктора Александра Антоновича Сенкевича. Точное местонахождение указанного лазарета ни один из авторов прошлого не указывает. Удивительно!? Почти все партизанские базы хорошо известны, в 50-60-е годы ХХ века на их месте были установлены мемориальные таблички, а о госпитале, где лечился Лазо, нет ясности. Спустя более полувека после гражданской войны, этот объект почему-то оставался «засекреченным».

   Точно известно, что партизанские госпитали находились в селе Бенивском, на партизанской базе недалеко от села Серебряное, на Еловской базе и на верхней Даубихе. Но они образовались во время второй партизанской войны 1921-1922 гг. Ранее, в период пика партизанского движения в Сучанской долине, госпиталя у партизан и вовсе не было. Был, правда, лазарет во Фроловке, где помимо А.А. Сенкевича работал фельдшер И. Салоненко и медсестра М. Крыжановская.

   Когда партизаны, руководимые Лазо, были загнаны в «Молчановский мешок», госпиталь находился вместе с отрядами.

   Очередная затемнённая страница из жизни героя? Сколько их предстоит еще раскрыть? Одни авторы указывают, что госпиталь, где лечился Лазо, находился на радоновых водах и там, в горячих ключах, доктор Сенкевич успешно лечил раненых и больных партизан. По другим данным, госпиталь был на хуторе Макара⁸⁵, то есть на пути между деревнями Молчановкой и Сабаши (Слинкино). Хозяином хутора был Макар Сурменко, который оказывал посильную помощь партизанам. На месте расположения этого хутора в советское время участники партизанского движения в Сучанской долине установили металлический обелиск. Предполагается, что госпиталь находился возле хутора, в одной из ближайших падей.

   В силу отсутствия каких-либо свидетельств, установить, что Лазо был на хуторе Макара установить не представляется возможным. Радоновые источники, по крайней мере, самые известные, находились в районе Бенивского, но госпиталь там появился гораздо позже .

   Жена С.Г. Лазо, Ольга Алексеевна, вспоминала, что когда она осенью 1919 года работала учительницей в деревне Гордеевке, её муж ночью пришёл к ней вместе с А.А. Сенкевичем. Доктор осмотрел недавно родившуюся дочь Сергея и Ольги, сделал прививку от оспы и признал ребенка совершенно здоровым. Значит, Сергей Георгиевич действительно лечился в тайном госпитале у Сенкевича, но когда? Судя по описанию, Сергей Георгиевич пришёл к жене «в шапке с ушами⁸⁶», то есть в прохладное время года и, учитывая, что в то время климат Приморья был теплее, это был конец октября – начало ноября. Так же он был «с огромным мешком за плечами и палкой в руках⁸⁷». Мешок за плечами указывал не на близость расположения партизанского отряда, а на необходимость скрываться. Ведь в отряде, даже самом маленьком, должны иметься хотя бы примитивные условия для работы тыла, и потому командир не должен носить на себе всё своё имущество⁸⁸.

   Но как верёвочка партизанский госпиталь направился из Молчановки в строну деревни Муравьёвки. В госпитале находились главный врач Борис, медицинская сестра Матрёна Крыжановская, матрос Алексеев, исполнявший обязанности санитара, партизан Миронов и человек десять охраны во главе с С.Г. Захарчуком. Больных и раненных, вместе с Лазо, было около сорока пяти человек. Здесь же находился и Илья Слинкин с небольшим отрядом. Видя, что госпиталь связывает его по рукам и ногам, на седьмой день пути, Слинкин бросил раненных, и, вместе с другими большевиками и партизанами, ушёл в сторону Чугуевки и Яковлевки⁸⁹.

   Партизан нечем было накормить. Они ушли из Молчановки голодные и злые. Продовольствие пришлось отбирать у местного населения. И если здоровые партизаны худо-бедно могли найти пропитание, то раненные были брошены на произвол судьбы. Среди тяжелораненых был молодой партизан, на выздоровление которого не было никакой надежды. Ему дали усиленную дозу опиума и похоронили под кедрами, после чего двинулись на Семёновку⁹⁰.

   К девятому дню пути закончилась мука. Легкораненые стали расходится. В итоге остались лишь «тяжёлые» и Лазо. Забили единственного коня, сытно поели, но через два дня мясо протухло. Опять нависла угроза голода.

   Лазо, бывало, отлучался на длительное время, но, возвращаясь, успокаивал товарищей, и снова исчезал. О том, где он находился, и с кем встречался сведений нет.

   Вскоре госпиталь покинула и охрана вместе с санитаром Алексеевым. Раненые остались в зимовье одни и без продуктов. Лазо ушёл «на разведку», и больше не возвращался. Захарчук отправился его искать, но вернулся ни с чем. Он застал удручающую картину. В зимовье в полной апатии лежали на нарах Борис, Матрёна, тяжелораненые и больные. Люди уже не хотели вставать. Савве удалось их поднять и убедить идти к селению. Он объяснил, что во временном таежном укрытии их ждёт смерть, но если они встанут и пойдут, то возможно найдут пищу и смогут выжить. Сначала поднялся партизан, раненный в обе коленки. Он пошёл, размахивая руками как веслами, на негнущихся ногах. За ним очень выдержанный товарищ с прострелянной грудью. Когда он шёл, то все слышали, что у него внутри что-то хлюпает. Остальные были не лучше. Главный врач Борис, видя столь безнадёжную картину, пытался застрелиться. У Матрёны случился сердечный приступ, и она упала… И всё же они дошли. Старик-старовер приютил их и накормил. Он же предупредил, что кругом на дорогах японские патрули⁹¹. Несмотря на опасность, больные двинулись на север.

   По дороге на Семёновку они встретили комиссара Моисея Губельмана:

   «- Где Миронов?

   Но Миронова с госпиталем уже не было, он ушёл со Слинкиным. На вопрос комиссара, как себя чувствует начальник госпиталя?, тот ответил:

   — Если завтра утром вновь удастся поесть, то превосходно!

   — Тогда завтра утром оставь своих больных Матрёне, а сам спеши в Яковлевку, и, во чтобы то, ни стало, приведи сюда Миронова, – это крупный шпион. Капитан-белогвардеец⁹²_».

   Главный врач отправился выполнять приказ комиссара, который, пользуясь своей властью, оставил тяжелораненых без медицинской помощи. Из диалога с комиссаром следует, что Борис утром позавтракал, значит, у Губельманы были продукты! Но о том, что он поделился пищей с ранеными, Захарчук не упоминает. Не поинтересовался Моисей Израильевич и судьбой Лазо. По крайней мере в тексте Захарчука об этом ничего нет. То ли Губельман знал намного больше, то ли бывший командующий партизанскими отрядами Ольгинского уезда его не интересовал.

   Борис ушёл, а остальные побрели дальше. В Семёновке удалось найти хлеба и немного утолить голод.

   Лазо не было несколько дней. Савелий Захарчук вновь пошёл на его поиски. В глухом месте он обнаружил зимовьё, на столе лежало килограммов шесть муки и записка: «Товарищи, мукой пользуйтесь в исключительно критическое время. Оставляйте ее для измученных голодом. Сергей». Вскоре в зимовье появился Лазо, он не объяснил, где добыл муку.

   Утром они двинулись в сторону Семёновки и были арестованы неизвестными. Их привели в лагерь и ввели в фанзу, где находился командир. Оказалось, что они попали в плен к хунхузам, но их начальник узнал Лазо, назвав его по имени.

   За обедом Лазо признался, что болен, и идти ему трудно. Главарь хунхузов тут же вызвал своего знахаря. Целитель, осмотрел Лазо, увидев, что живот у того сплошь покрыт чирьями, сообщил, что здоровье больного в опасности. Китайский «доктор» объяснил, что берётся вылечить его, но для этого необходимо, чтобы Лазо остался дней на десять на его попечительстве. Командир хунхузов поддержал это предложение, заявил, что не отпустит Сергея, пока его не вылечат. После недолгого препирательства, больной согласился.

   Захарчук расстался с Лазо в лагере хунхузов. На следующий день китайцы хорошо его накормили и вывели на тропу. Он отправился на поиск госпиталя, но там, где его оставил, нашел лишь записку Крыжановской: «Осталась одна с двумя тяжелоранеными⁹³».

   Ситуация выходит неприглядная. Кругом находятся малые и средние группы партизан, в Яковлевке И.В. Слинкин и другие руководители, где-то рядом с группой партизан бродит М. Губельман, но Лазо к ним не спешит.

Н.К. Ильюхов также вспоминал, что когда его партизаны двигались в Иманский уезд, они встретили Лазо, который был один⁹⁴. Кажется, что он скрывается не только от интервентов и белых, но и от красных. К тому же охотно принимает помощь и третьей стороны – хунхузов. Среди исследователей гражданской войны ходят не проверенные слухи о том, что после «Молчановского мешка» Слинкин издал приказ о розыске и немедленном аресте С.Г. Лазо…

   А если такого приказа и не было, то повторяется картина, которая случилась с Лазо после Забайкалья, когда он вместе с другими красногвардейцами был брошен верхушкой дальневосточных большевиков на произвол судьбы.

   Теперь понятно, что Лазо с 10 июля находился при партизанском лазарете и в китайском отряде. А где он был, и что делал далее?

   Известный краевед из села Тигрового, Н.Е. Журавлев, оставил рукописи, из которых ясно, что Лазо отправился вдоль железной дороги в сторону Владивостока. Преодолев горные перевалы, вышел на Тахэ⁹⁵, где некоторое время жил в землянке, а затем был задержан белым, которые под конвоем отправили его обратно и передали японцам на станции Фанза⁹⁶. Исследователь приводит  имена действующих лиц: членов семьи проживавшей в доме, где белые содержали Лазо, жителей станции, которые лично видели арестованного. Сколько времени он находился у японцев в плену пока неизвестно⁹⁷. Но вопрос, почему и на каких условиях японцы его отпустили, остается пока открытым.

* * *

   Иногда в литературе встречаются данные о том, что после ухода партизан на территорию Иманского уезда, в Вакскую долину и другие места партизанское движения стало ещё более широким. И что там, якобы, находился большевицкий военно-революционный комитет Приморской области. В своих воспоминаниях командир партизанского отряда И.Я.  Мелехин, вспоминая о боях в Иманском уезде, не упоминает ни о каких бы то ни было руководящих органах, ни тем более о самом Лазо. И только при описании боевых действий в декабре 1919 года, то есть через четыре месяца, он пишет о наличии военно-революционного штаба⁹⁸, но в это время Лазо уже находился во Владивостоке.

   А «широта партизанского движения», то есть его массовость, зависела в первую очередь от времени года, а не от заслуг большевицкой партии. Так как отряды состояли в большинстве из крестьян, то, когда шли полевые работы, партизан становилось меньше, когда возникли перерывы в работах, наоборот, их количество росло. Это кажется странным, но партизаны могли покидать отряд в любое время, заранее предупредив об этом командира. Белые власти, постанцев, вернувшихся к мирному труду, не преследовали, видимо, поощряя этим других оставлять свои отряды. И только в конце 1919 года, партизаны стали давать «Обязательство», что-то вроде партизанской присяги. «Обязательство» состояло из 15 пунктов, и в последнем пункте значилось: «Пребывание в отряде считаю для себя обязательным 3 месяца ( иногда указывался иной срок)⁹⁹» далее указывались конкретные даты. После истечения оговоренного срока, любой партизан мог беспрепятственно покинуть отряд.

   После тяжкого поражения в Сучанской долине, большая часть партизан была вынуждена уйти в Иманский уезд, где никаких белых войск, кроме казаков атамана И.П. Калмыкова,¹⁰⁰ не было. Начальнику Иманского уезда полковнику Н.А. Андрушкевичу с трудом удалось уговорить атамана выступить против нахлынувших в уезд партизан. Всё войско атамана состояло из шестисот казаков, двух артиллерийских батарей и штабного поезда¹⁰¹. Большую часть казаков он оставил для охраны своего штаба, а остальных, разбив на группы по 20-30 человек, отправил на борьбу с партизанами. Эти отряды вели бои с переменным успехом. У села Ариадное такой отряд, укрывшись в засаде, наголову разбил отряд большевика Иосифа Певзнера, в котором насчитывалось до сотни бойцов.

Съезд трудящихся Ольгинского уезда

   Особого внимания достоин съезд трудящихся Ольгинского уезда, состоявшийся в селе Сергеевка в период с 27 июня по 31 июня 1919 года. О нем в биографии Лазо «красные летописцы» также не упоминают детально, а только констатируют факт присутствия на заседаниях партизанского лидера. А ведь то, что провозглашалось там коммунистами, в том числе и Лазо, нашло своё продолжение во многих событиях того времени на годы вперёд.

   Газета «Свободный край» отмечала, что «На съезд в Сергеевку съехались 138 делегатов: 92 крестьянина, 12 рабочих , 2 студента, 2 интеллигентских работника, 10 корейцев и 20 партизан   ¹⁰²».

   Неугодные коммунистам делегаты-крестьяне не были допущены на съезд. Их места заняли, прибывшие из Владивостоке партийцы. Представителю партии эсеров вообще запретили читать его доклад ¹⁰³.

 В самый ответственный момент, когда решалась судьба Ольгинской республики, Лазо

заседал на съезде. Вместо реальной помощи Н. Ильюхову в командовании и управлении войсками, он прислал записку; «Держись, друг, иначе сволочи сорвут съезд. Сергей ¹⁰⁴». Казалось бы, в сложившейся ситуации, командующий обязан бросить всё второстепенное, и приступить к своим прямым обязанностям, то есть лично возглавить боевые действия. Избранный комиссаром Моисей Израилевич Губельман также обязан был находиться среди бойцов и личным примеров вдохновлять их на подвиги, поддерживая в них высокий боевой дух, желание идти на самопожертвование. Но, ни Лазо, ни Губельман, ни другие большевики с места даже не сдвинулись. Белые успешно продвигались по Сучанской долине, а для партийцев первостепенным вопросом была, не вооруженная борьба, а съезд. Они абсолютно ничего не сделали для организации отпора белым частям: бывший Командующий Ильюхов выкручивался сам.

   Невольно возникает вопрос: так ли важен был съезд трудящихся Ольгинского уезда, что ради него следовало жертвовать всем партизанским движением? Что было решено на том съезде? В документах, кажется, ничего интересного там и не было: «Резолюция по текущему моменту», «Резолюция по международному положению», «Обращение к консулам стран-интервентов». Во всех этих документах главная мысль заключалась в том, что «жители уезда не признают Колчака, а признают только Советское правительство в Москве¹⁰⁵». На эту фразу стоит обратить внимание, в ней говориться о признании Советского правительства в Москве, а не правительства большевиков-коммунистов. Видимо, мужикам на съезде внушили, что во главе страны стоит «доброе» правительство, которое неустанно заботится о трудящихся в стране, а не коммунисты, которые грабили крестьян весной и летом 1918 года.

   Документ, выработанный съездом, «Основные положения об организации и управлении партизанскими отрядами, утверждённые по докладу тов. Лазо» Первым съездом трудящихся Ольгинского уезда» от 30 июля 1919года. Пункт 1. «Партизаны организуются в отряды в том районе, где они выступили. Каждый отряд делится на роты. Во главе отряда стоит командир отряда, и з б р а н н ы й (выделено Г.Т.) партизанами самого отряда…¹⁰⁶» Удивительно! Еще несколько дней назад Лазо говорил о дисциплине, об укреплении командного состава, о назначении командиров. Как много было сделано до его прибытия руководителями восстания по изжитию «батьковщины». Так, Слинкиным был снят с должности командир петровского отряда анархист Пешков  ¹⁰⁷, и, несмотря на выкрики, «нам царских офицеров не нужно» новым командиром был назначен прапорщик В.П. Сосинович¹⁰⁸. Шёл процесс утверждения единоначалия и назначения командиров. И, вдруг, в самый тяжелый момент, когда почти вся Сучанская долина находилась в руках неприятеля, Лазо ратует за выборность командиров?!

   Кроме этого, съезд, казалось бы, решил и все насущные проблемы крестьянства. Был решён вопрос о выплате жалования фельдшерам (они со времени Февральской революции его не получали), об открытии школ (правда, не понятно, кто должен был преподавать, ведь многие учителя находились тогда в партизанских отрядах или в белой армии). Решён был и вопрос о выплате пособий вдовам, детям–сиротам, инвалидам, о восстановлении и ремонте мостов и дорог, о борьбе с алкоголизмом и опиекурением, о восстановлении экономики уезда (лесных, водных и горных промыслов). Кажется, какая забота о крестьянине! Но всё это крестьянин имел и до революции от царского правительства, и потерял в результате революции. За счёт чего большевики (Губельман, Лазо, Владивостоков и прочие), которые фактически руководили съездом, собирались выполнять свои обязательства? Ведь на всё это нужны были деньги и не малые. Таких сумм не было ни у Приморского Обкома, ни у большевицкого комитета Владивостока, ни, тем более, у партизан. Выходит, что они лгали жителям уезда? Да, приходится согласиться с этим. А как большевики собирались отчитываться впоследствии о проделанной работе? Как они  смотрели бы в глаза поверившему им крестьянину, который, ради лучшего будущего, отправил в партизаны своего сына, отдал в отряд лошадь и кормил партизан? Во тут-то и пришли на помощь красным говорунам объединённые силы белых и интервентов, раздавившие Ольгинскую Республику. После поражения партизан в Сучанской долине, уже никто из делегатов «Сергеевского съезда» не смог бы спросить. почему не выполняются данные большевиками обещания. Ведь и так понятно – во всем виноваты белые, это они лишили крестьян обещанных благ. Выходит, что поражение партизан и временное прекращение вооруженного сопротивления было в первую очередь выгодно тем, кто руководил съездом трудящихся Ольгинского уезда и давал заведомо невыполнимые обещания. Возможно, что нападение партизан под командованием С.Г. Лазо на Сучанскую железнодорожную ветку, спровоцировавшее высадку вражеского десанта на побережье Ольгинского уезда, было заранее спланировано большевиками, чтобы снять с себя ответственность за невыполнение решений съезда. Но, так или иначе, поражение партизан, гибель отдельных партизанских отрядов — это моральная победа большевиков в борьбе за крестьянство.

   Выходит, что получив письменное признание делегатов съезда, что крестьянство Ольгинского уезда решило  «…Всероссийское правительство (Омское) считать врагом народа и беспощадно с ним бороться. Единственной властью в России признать Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих и крестьянский депутатов и Совет Народных Комиссаров – власть, служащую интересам трудового народа всего мира и находящуюся в Москве  ¹⁰⁹», большевикам крестьяне и партизаны стали более не нужды, а судьба мужицкой Ольгинской республики  их уже не интересовала.

* * *

   Съезд также объявил корейцев Ольгинского уезда равноправными гражданами Советской Республики. Впоследствии это было узаконено декретами государства. Что это значило для Ольгинского уезда? Чьи интересы могло задеть такое гуманное отношение к иностранцам? Казалось бы, очень гуманный акт, и что в этом плохого? В этом вопросе руководители съезда, а первую очередь Лазо и Губельмана, можно обвинить либо в политической недальновидности, либо в умышленном разжигании вооруженной борьбы между корейским и русским крестьянством. Дело в том, что до революции лишь единицы из числа корейских крестьян имели гражданство Российской Империи, все остальные считались иностранными подданными, и не имели права собственности на землю. Лазо не мог (или не хотел) знать, что только граждане России имели в собственности земли, предназначенные для ведения сельского хозяйства, а корейцы лишь брали её у русских крестьян в аренду. Пока шла гражданская война, корейцы-иностранцы, по необдуманному решению Первого съезда трудящихся Ольгинского уезда, вдруг, все сразу ставшие гражданами России, мирились с отсутствием земли – ведь это проклятые белые не дают возможности трудиться на собственной ниве. Возник «вопрос о земле», один из главных вопросов Ленинского октябрьского переворота. Где взять землю для иностранцев, ведь все пригодные для ведения земледельческих работ земли заняты русскими переселенцами? После окончания гражданской войны Советское государство подтвердило право крестьян на землепользование. Корейцы же не получили желаемого. На Дальнем Востоке земля находилась в руках крестьян. Чиновники и другие административные работники права собственности на землю не имели. Право на землю после гражданской войны получили советские чиновники и партийные работники. Так, в 20-е годы Председатель Сучанского волостного Исполкома товарищ А.П. Савицкий имел в собственности пять десятин земли ¹¹⁰ , которую, в силу своей занятости не мог обрабатывать и сдавал в аренду корейцам. Где же в таких условиях взять землю для корейского населения? Сами корейцы решили этот вопрос радикально – землю нужно отнять у русских крестьян. Ну, кто же будет спокойно взирать, когда в твоём сундуке безнаказанно шарит посторонний человек? Следует помнить, что в двадцатые годы ХХ века, после окончания гражданской войны, взрослое население, в подавляющем большинстве, имело огнестрельное оружие. Никто землю, политую потом и кровью отцов и дедов, не хотел отдавать задарма. Споры заканчивались драками, а потом вооруженными столкновениями с жертвами с обеих сторон.  

                                               

   События Манзовской войны, которая проходила с 70-х годов девятнадцатого века по 1938 год, между русским и китайским населением уже нашли отражение в исторической литературе ^{111  .}Подробности вооруженных конфликтов между русскими и корейскими крестьянами в двадцатые годы прошлого века, ещё ждут своего исследователя.                                                                                                                                                 

   Во что, в итоге, вылился «гуманный акт» большевиков в Сергеевке, выяснилось спустя несколько лет. Выступая на Пленуме Сучанского рудничного районного комитета ВКП (б) 4 декабря 1925 года корейский коммунист Хван-Тон-Нюк сказал:«… Достаточно вспомнить о землеустройстве среди корейского населения за последние годы. На почве землепользования в работе неоднократно происходили конфликты и вооруженные столкновения между русским и корейским крестьянами с весьма печальными последствиями. В данное время антагонизм и обострения отношений между русским и корейским крестьянством продолжают существовать в той или иной форме, мы отнюдь не уверенны, что в будущем подобные столкновения не повторятся. Наоборот, мы имеем все основания думать, что эти столкновения возникнут снова, если дело землеустройства не продвинется вперед ¹¹²».

Полагал ли Лазо, что игра в «доброго дядю» для иностранцев, закончится новыми бедствиями? Здесь напрашивается однозначный вывод: Лазо в этой ситуации проявил себя как недальновидный политик, абсолютно не знающий взаимоотношений в крестьянской среде, не пожелавший вникать в суть проблем села. Теперь трудно сказать, что вызвало поспешное решение дать иностранцам все права и скопом причислить к гражданам Советской России. Недальновидность большевиков или продуманная провокация на будущее? Если первое, то грош Лазо цена, как политику, если второе,- то профессиональная, «иезуитская», провокация в духе большевиков. В первое же десятилетие мирной жизни большевики показали полную бездарность в управлении страной. Суть профанаций «Сергеевского съезда» в том, что большевики любой ценой хотели получить популярность среди крестьянства. В июне 1919 они еще не были уверены в своей победе, в гражданской войне на Дальнем Востоке. Думали, что если не найдут поддержку у рабочих и крестьян, то получат ее у вооруженных отрядов инородцев. Не всегда разборчивые в средствах для достижения своих целей, они на фоне общего противостояния, своими же руками подняли новую смуту.

Примечания

Примечания:

1. Андрушкевич Н.А.  Последняя Россия. Кадетская перекличка № 75, Нью-Йорк, 2005
2. РГИА ДВ ф.1, оп. 7, д. 1229.
3. РГИА ДВ ф.1, оп. 7, д.1514
4. Хисамутдинов А.А. Владивосток. Этюды к истории старого города. Золотая лихорадка на Аскольде или Манзовская война. Владивосток. Издание ДВГУ. 1992
5. РГИА  ДВ Ф.1, оп.7, д.1514.

6. Борьба за власть Советов в Приморье (1817-1922). Сборник документов.     ДВКИ. Владивосток. 1955. Док. № 12.
7. Боровик Ф.А. Автобиография. АО АПГО ф.39. оп.1, д.4, л.31-49.
8. Борьба за власть Советов в Приморье (1817-1922). Сборник документов. ДВКИ. Владивосток. 1955. Док.№103.
9. Пушташева П. Протоиерей Андрей Зимин. По версии интернета.
10. Андрушкевич А.Н. Последняя Россия. Кадетская перекличка. №75. Нью-Йорк, Стр.252.
11. Андрушкевич А.Н. Там же. Стр. 251.
12. Андрушкевич А.Н. Там же. стр. 230.
13. Андрушкевич А.Н. Последняя Россия. Кадетская перекличка. №.76, Нью-Йорк.2004. стр. 250.
14. По Ильюхову Н.К. Эхо приморских сопок. ДВКИ Владивосток. 1990.
15. А.Д.Суховей А.Д. Дневник. АО АПГО ф.39, оп.1, д.7, л.33а.
16. Ильюхов Н.К. Эхо приморских сопок. ДВКИ Владивосток. 1990. Стр.64.
17.  Андрушкевич А.Н. Последняя Россия. Кадетская перекличка. №75. Нью-Йорк, Стр.245.
18. Борьба за власть Советов в Приморье (1817-1922). Сборник документов. ДВКИ. Владивосток. 1955. док. 201.
19. Семенов Г.М. О себе. Воспоминания. По версии сайта whiteforce.newmail.ru.
20. РГИА ДВ ф.1, оп.5, д.1511, л.54.
21. Ильюхов Н.К. Там же. стр.
22. «Ходя» — земляк. Неуважительное обращение к китайцу.
23. Борьба за власть Советов в Приморье (1917-1922). Сборник документов. ДВКИ. Владивосток. 1955. док. 92, 206.
24. Кангауз – теперь станция Анисимовка.
25. Андрушкевич А.Н. Последняя Россия. Кадетская перекличка. №.75, стр. 241.
26. Сержант В.Е. Воспоминания о гражданской войне в Приморье. 1932 г. ГАХК ф.П-44, оп.1, д.384.
27. «Староверческий партизанский отряд перешел на сторону власти». Сержант В.Е. Воспоминания о гражданской войне в Приморье. Рукопись.  ГАХК ф.П-44, оп.1, д. 384.
28. Еращенко Н.И. Земля горя и слез. Издательство института технологии и бизнеса. Находка. 2008.
29. ГАПК ф.553, оп. 1, д. 43, л. 11-21.
30. ГАПК ф.553, оп. 1, д. 43, л. 11-21.
31. Боровик Ф.А. Автобиография. АО АПГО ф.39, оп.1, д.4, л.31-49.            

32. Суховей А.Д. Дневник АО АПГО ф.39, оп.1, д.7, л.57.
33. Суховей А.Д. Там же.
34. Сержант В.Е. Воспоминания о гражданской войне в Приморье. Рукопись.  ГАХК ф.П-44, оп.1, д. 384.
35. Стенограмма заседания Бюро Дальневосточного землячества при Центральном Доме Красной Армии по поводу книги Н.Илюхова и М.Титова. 1923 г. ГАХК ф. П-44, оп.1, д.387, л. 69.                                                                                                                                          

36. Стенограмма заседания Бюро Дальневосточного землячества при Центральном Доме Красной Армии по поводу книги Н.Илюхова и М.Титова. 1932 г. ГАХК ф. П-44, оп.1, д.387, л.18.
37. Стенограмма заседания Бюро Дальневосточного землячества при Центральном Доме Красной Армии по поводу книги Н.Илюхова и М.Титова. 1923 г. ГАХК ф. П-44, оп.1, д.387, л. 80. Из выступления Зои Маленькой (Станковой).
38.  Суховей А.Д. Дневник. АО АПГО ф.39, оп.1, д.7, л.49.
39.  Мартынов З.Н. Воспоминания. ПГОМ.НВ 3453-2. Приморский краевой музей имени В.К. Арсеньева.                                                                      
40. Сержант В.Е. Воспоминания о гражданской войне в Приморье. Рукопись.  ГАХК ф.П-44, оп.1, д. 384.
41. Сержант В.Е. Воспоминания о гражданской войне в Приморье. Рукопись.  ГАХК ф.П-44, оп.1, д. 384.
42.  Ильюхов Н.К. Там же. стр.66.
43. АО АПГО ф. 39, оп. 1, д.5, л. 79.
44. Дубоделов С.Н. Воспоминания. ГАПК ф. 1370, оп.3, д.22б.

45. ГАПК ф. 553, оп.1, д.57, л.29а.
46. Теперь г.Дальнегорск.
47. Ширямов А.А. Воспоминания. Пролетарская революция, № 3/38, стр. 106, 1925. А.А. Ширямов в 1920 г. был одним из руководителей казни А.В.Колчака.
48. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 78.
49. Сержант В.Г. Воспоминания о гражданской войне в Приморье. 1932 год ГАХК ф.44-П, оп.1, д.383, л.17.
50. Сержант В.Е. Воспоминания о гражданской войне в Приморье. Рукопись.  ГАХК ф.П-44, оп.1, д. 384.
51. Ильюхов Н.К. Там же.
52. ГАПК ф. 553, оп.1, д. 87, л.13.
53. Хомутенко Ф.В. Автобиография. АО АПГО ф.39, оп.1,д.7, л.100-106.
54. Воспоминания А.Л. Виноградова. Из личного фонда В.П. Хохлова.
55. «Беловежский сговор».- Не кем не санкционированное решение президентов России, Украины и Белоруссии ( Б. Ельцина, Л. Кравчука, С. Шушкевича), о прекращении существования СССР как государства, в обход общенародного референдума, на котором большая часть населения высказалась за сохранение СССР.
56. АО АПГО ф.39.
57.  Там же.
58. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 126.
59. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 131.
60. Ильюхов Н.К. стр. 125.
61. ГАПК ф.553, оп.1, д.43, л.11-21.
62. По Ильюхову Н.К.
63. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 120.
64. Ильюхов Н.К. Там же.
65. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 120.
66. Сахьянова М.М. Борьба за власть Советов в Приморье (1817-1922). Сборник документов. ДВКИ. Владивосток. 1955. док. №286.
67. Губельман М.И. Таежные походы. Издательство «История гражданской войны», М. 1935.Ильюхов Н.К. Там же. стр.99.

68. Ильюхов Н.К. Там же. Стр. 126.
69. Губельман М.И. Легендарный герой. Сб.  Сергей Лазо. Воспоминания и документы. Москва. Издательство политической литературы. 1985.
70. Ильюхов Н.К. Там же. Стр. 126.
71. Ильюхов Н.К. Там же. Стр. 138.
72. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 38, 50, 51.
73. Ильюхов Н.,  Титов М.. Партизанское движение в Приморье. 1918-1920 гг. Ленинград, «Прибой», 1928.
74. Стенограмма заседания Бюро Дальневосточного землячества при Центральном Доме  Красной Армии по поводу книги Н.Илюхова и М.Титова. 1923 г. Выступление Шевченко Г.М. ГАХК ф. П-44, оп.1, д.387,
75. ГАПК ф.553, оп. 1, д.43, л.11-21.
76. ГАПК Там же.
77. Борьба за власть Советов в Приморье (1817-1922). Сборник документов. ДВКИ. Владивосток.1955. Приложение 33.                                                                                                                                                   
78. ГАПК ф.553, оп. 1, д.43, л.11-21.
79. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 151.
80. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 151.
81. Гусева С. Воспоминания. ГАХК ф. П-44, оп.1, д. 386.
82. Самусенко Т.Г.  Письмо Председателю Сучанского горисполкома. 26.08.66 г.. АО АПГО ф.39.оп.1, д.23.
83. Сахьянова М.М. Сб.  Сергей Лазо. Воспоминания и документы. Москва. Издательство политической литературы. 1985.
84. ГАХК ф. П-44, оп.1, д.455, л.5.
85. Сурменко Макар Петрович. 1887-1946. Крестьянин с. Молчановка. Георгиевский кавалер.
86. Лазо О.А. О Сергее Лазо. Сб. Сергей Лазо. Воспоминания и документы. Москва. Издательство политической литературы. 1985. стр. 83.
87. Лазо О.А. Там же.
88. Лазо О.А. Там же.
89. Захарчук С.Г. Воспоминания. Хабаровский краеведческий музей им. Н.И. Гродекова. ф. 63, оп. 1, д. 246.
90. Захарчук С.Г. Там же.
91. Захарчук С.Г. Там же
92. Захарчук С.Г. Там же.
93. Захарчук С.Г. Там же.
94. Ильюхов Н.К. Эхо приморских сопок. ДВКИ Владивосток. 1990. стр. 118.
95. Станция Тахе – теперь 98 км.
96. Станция Фанза находилась недалеко от теперешней станции Красноармейская.
97. Журавлев Н.Е. Личный архив.
98. Мелехин И.Я. Таежными тропами. Сб. За власть Советов. ПКИ, Владивосток. 1957.
99. Борьба за власть Советов в Приморье (1817-1922). Сборник документов. ДВКИ.                                                                                                                     Владивосток. 1955. Док. №. 223.
100. Калмыков Иван Павлович родился 5 сентября 1890 в Грозненском округе, Терсокого войска – погиб в сентябре 1920 Гирин, Китай) — атаман Уссурийского казачьего войска, генерал-майор, участник гражданской войны на Дальнем Востоке на стороне белых. Его отец станичный торговец из Харькова, а мать местная казачка. Хорошо учился в Духовной семинарии, и курс закончил блестяще (1909), но лишен права священства за оскорбление действием одного из преподавателей. Поступил в Чугуевское военное училище, по окончании — в 1912 г. — вышел в чине подпоручика на службу в Приморский саперный батальон. Через год принят в общество Уссурийских казаков и перевелся на службу в их полк. Во время Первой мировой войны, как отважный офицер, награждён Золотым оружием и боевым орденом св. Владимира. В жизнь полка внес кулачную расправу с подчиненными, не принятую в казачьих частях. После революции рядовые казаки потребовали его удаления из полка и подъесаул Калмыков был отчислен в войсковой резерв. Дома на реке Уссури приняли его как заслуженного казака, и простили его строевые грехи. Круг избрал его заместителем Войскового атамана. На проходившем с 20 по 31 января 1918 г. 4-м Войсковом круге Уссурийского казачьего войска был избран войсковым атаманом. Часть казаков не согласилась с этим решением и на 5-м войсковом круге, проходившем с 3 по 5 марта 1918 в Имане, отказались считать Калмыкова атаманом. 12 марта Калмыков бежал на станцию Гродеково (КВЖД), где объявил о создании Особого Уссурийского казачьего отряда (ОКО) и мобилизации уссурийцев для борьбы с большевиками. Со своим отрядом выступил против красных подразделений Хабаровского Дальсовнаркома. 4 июля 1918 занял станцию Гродеково. Объединившись с чешскими частями генерала Дитерихса, 5 сентября при поддержке 12-й японской дивизии занял Хабаровск. 18 ноября 1918 в Омске пришел к власти и стал Верховным правителем России адмирал А. В. Колчак. Атаманы Семёнов и Калмыков долго не признавали правительство Колчака, сделали это только в марте 1919 года. С февраля 1919 Калмыков  ­ командир Уссурийского Особого отряда, с 01.09.1919 командир Уссурийской отдельной бригады, с 01.1920 ­ командир Сводной уссурийской отдельной дивизии. Части Калмыкова контролировали «Транссиб» от Никольска-Уссурийского до Хабаровска. Калмыков в своем правлении опирался на японцев и находился в конфликтных отношениях с командующим американскими экспедиционными силами генералом Грейвсом, войска которого охраняли «Транссиб» на участке от Владивостока до Никольска-Уссурийского. Арестован в Китае и убит при невыясненных обстоятельствах.                                                                                                                                         
101. Андрушкевич А.Н. Последняя Россия. Кадетская перекличка. №.76, Нью-Йорк. стр. 254.
102. Ильюхов Н.К. Там же. стр.146.
103. Ильюхов Н.К. Там же стр. 144.
104. Ильюхов Н.К. Там же. стр.146.
105. Борьба за власть Советов в Приморье (1817-1922). Сборник документов. ДВКИ. Владивосток. 1955. док. № 191.
106. Борьба…док. №192.
107. Машков Ю.А. Рукопись. Частный архив.
108. Ильюхов Н.К. Там же. стр.93.
109. Борьба за власть Советов в Приморье (1817-1922). Сборник документов. ДВКИ. Владивосток. 1955. Док.№.189
110. ГАПК ф.П-15, оп.1, д.14.
111. Хисамутдинов А.А. Там же

112.ГАПК ф.П-15, оп.1, д.12.