Примерное время на чтение: 11 минуты

Автор Николай Арзаров

Я торопился. Я как всегда торопился и пусть на этот раз хоть и не упал, но, пошатнувшись, ободрал руку об острый край камня. Так уж вышло. Тихо выругавшись, и промокнув носовым платком кровь из ранки, подумал, что меня, наверное, уже заждались. И чёрт бы побрал эту проклятую привычку торопиться, привитую таким, как я современным социумом! Я ведь уже устал бороться с надоевшим стремлением всё успеть, устал от этого мира, напичканного многообразными, порой ненужными мелочами, борьбы со всяческими синдромами, устал принимать то спиртное, то таблетки для поддержания организма. Меня спасают лишь молитвы и это, пожалуй, единственное, на что я ещё уповаю в этой жизни.

Оглядевшись по сторонам, чтобы меня никто не заметил, снова вытерев с ранки кровь, тихо стал спускаться. И пусть вход в найденную мной у подножия распадка пещеру совсем недалеко, мне не хотелось вновь упасть или пораниться. Конечно, про неё кто-то знает, хоть эта и не пещера в полном смысле, а так — скорее пещерка, чем-то похожая на крупную нору. В ней практически ничего нет и она никому не интересна. Она интересна только мне, поскольку я знаю, что совсем рядом меня там снова ждут. Тибоа и Сутугео. Они всё-таки уступили моей просьбе вновь поговорить с нами. А значит по назначенному ими времени уже должны быть здесь. Вообще-то я не знаю, почему они явились именно мне. Дело ведь не в том, что время от времени я спускался в этот распадок к пещерке, чтобы в одиночку отдохнуть от изматывающих нервы жизненных реалий и посетовать на судьбу. При чём тут сетование? Ведь я уверен, что в этой жизни подавляющее большинство моих современников считает, что достойны лучшего. Но желания осуществляются далеко не у всех. Увы! Объяснить это можно как угодно: предписанием свыше, кармой и так далее. Поэтому даже и не знаю в связи с этим или нет, моё общество, наплевав на всё, погрязло в преступности и обмане, в материализме и фетише денег или иных вещественных ценностей. Нет, это, конечно, касается не всех, но и те, кто не попадает в эту категорию, вряд ли в силах выбраться из накопительной паутины злых обид и зависти. Впрочем, и мне в отношении себя стоит не забывать об этом. Ведь это напоминает и кричит о себе иногда на каждом углу, в магазинах, на улицах, где встреченные прохожие всё чаще бросают друг на друга заинтересованно-изучающие взгляды. А улыбки… Я не верю в их искренность. Но Тибоа… Наверное, только за одну её улыбку можно отдать очень и очень многое. Но ей совсем ничего не нужно. Она совсем из другого мира. И там, где она живёт, — я уверен, — ей нравится гораздо больше, несмотря на какие-нибудь неудобства и недостатки.

Ну, вот я и на месте. Сопя и задыхаясь, наконец-то спустился вниз, в эту достаточно глухую местность, даже по сравнению с той поверхностью, по которой добирался сюда.

— Тибоа! Сутугео!

Странно… Их нет, и ничего не напоминает об их близком присутствии. Хотя какое там напоминание! Один рост моих величайших гостей может выдать их издалека, несмотря на обилие молодых сосен, плотно окружающих и небольшую полянку вокруг пещеры и почти всю уходящую вдаль расселину распадка. Наверное, теперь мне стоит принять во внимание один из двух вариантов: либо их вообще не будет по каким-то непонятным причинам, либо они, как и я, опаздывают. Опаздывают? Нет, я не поверю в это. Ведь того синеватого тумана, который предшествовал их появлению, и присутствию рядом с пещеркой сегодня нет. Отдышавшись я с грустью, я с грустью вздохнул, присел на уже знакомый, густо поросший снизу мхом валун и, вынув сигарету, закурил. Что же случилось? Хотя… о чём я могу спросить у них на этот раз? О том, когда придёт апокалипсис? Или о том, что будет со мной и моей семьёй в дальнейшем? Или попросить чему-то научить меня? Но я ведь снова вернусь на тот же завод и к тому же самому станку, чтобы изо дня в день, как робот, выполнять всю ту же опостылевшую своим однообразием работу. Звучит удручающе, но я пока не вижу альтернативы, боясь потерять и это. Но как понять, кто определил мне это занятие, ведущее, если не к отупению мозгов, то уж точно к их застою? Судьба или я сам? И почему одни с самого рождения получают в этой жизни почти всё, что только захотят, другие бьются как рыба о лёд, но ничего не получается? А третьи… третьи вообще рождены или неполноценными или больными? Как убедить кое-кого из них, чтобы он возлюбил себе подобного, если подобный резво плещется в личном бассейне с очередной любовницей, которой недавно подарил парочку новых бриллиантов? Как убедить больного калеку, который радуется каждому новому восходу солнца, что он достоин только этого?

В задумчивости выкурил сигарету почти до самого фильтра, поднялся, чтобы отряхнуть штаны и уходить.

— Сергей!

Ого, а ведь это голос Тибоа! И откуда-то сзади… Я обернулся. Атлантка сидела в позе лотоса, и поэтому её рост уже не превышал средних деревьев. Тумана рядом с ней не было, не было и Сутугео. Странно, но если он боится, что его может кто-нибудь заметить с верхних скал, то встретил бы меня, как и в прошлый раз полулёжа.

— Здравствуй, принцесса! Извини… сегодня опоздал.

— Здравствуй, Сергей! Ничего, и я припозднилась. Дело в том, что я с большим трудом уговорила старейшин на повторную транспортацию. Они не сразу узнали, что этот краткосрочный портал всеобщего пространства и всеобщего времени, но когда узнали… Я всё-таки пришла, но эта встреча будет последней.

— Но почему? Они считают это аморальным по канонам вашей этики? Чего-то боятся?

— Нет. Наш почитаемый Гоуринг сказал мне то, что я и без него понимаю. Встречи ни с тобой, ни с кем-нибудь из твоего мира ничего не изменят в вашем обществе. Необходимо полное перерождение и обновление расы, которое уже началось. Это, во-первых. А во-вторых…

Она с лёгким лукавством улыбнулась.

— Во-вторых, — не огорчайся: через месяц здесь будет повсюду земляная осыпь. Портал закроется окончательно.

— Но… разве у вас нет способностей… то есть, а вдруг он откроется где-то в другом месте?

— Он может открыться за десятки, сотни или тысячи километров отсюда. И очень не скоро. Мы в силах частично менять континуум, но пока не мы определяем развитие вашей цивилизации. К тому же слишком раннее и необоснованное вмешательство будет грозить нам довольно-таки неприятными последствиями. Ты ведь помнишь кое-что о нашей прошлой цивилизации? И хвала создателям, что они позволили кое-кому из нас, оставшихся с чистым сердцем, уйти в параллельность.

— А Сутугео? Наверное, он не пришёл по этим же причинам? Значит и его новая Лемурия совсем не та, которую мы себе представляем…

— Может быть…

Её прекрасные жемчужно-перламутровые глаза вдруг блеснули загадочным оттенком.

Пусть архгреопаги, к которым он относится, и имеют меньшие возможности по сравнению с нами, но у них сильнее дар ясновидения. Да, он вряд ли придёт. Думаю, лемурийцы осторожнее нас и в чём-то практичнее.

— Но… ведь мы договорились! Ты ведь пришла и…

Она снова улыбнулась, ласково посмотрев на меня и чуть склонив голову.

— Я ведь сказала, что мы видимся в последний раз. И потрм: считай, что ты мне чем-то понравился.

— Я усмехнулся, поправив чуб и качнув головой.

— Ты поранил руку? Торопился…

— Да, принцесса. Ведь ты и Сутугео… Я ведь решил, что теперь в вашем лице найду постоянную отдушину от нервотрёпки и суеты нашего мира…

— Знаю. Я всё знаю. А о чём ты хотел спросить на этот раз?

— Э… Об очень и очень многом. Но раз эта встреча последняя, нам вряд ли хватит времени.

— Конечно. Твои дела, семья всегда ждали, и будут ждать тебя. Карму просто необходимо пройти и отработать. Молись, чтобы изменить её к лучшему, и побольше думай. Обо всём.

— Я молюсь, Тибоа. И думаю о своём мире всё больше и больше. А иногда так увлекаюсь, что даже не могу справиться с бессонницей.

— Бедный…

Снова лёгкая улыбка и прозрачно-золотистый шар, пущенный её дуновением, мягко погладил мои волосы и растворился, превращаясь в теплоту блаженства, пробегая сверху вниз по позвоночнику. Приятное тепло прокатилось по всему телу, до самых кончиков пальцев, наполняя все клетки расслабленным успокоением.

— Ты не волен, не вправе осуждать свой мир. Пусть ты и вынужден «играть» по его законам и правилам. Живи в радости, стараясь находить её в любых, даже самых незначительных мелочах, береги сердце. Неприятие лишь увеличит, усилит лишнюю тяжесть на душе.

— Я понимаю. Но не очень получается.

— Что поделаешь! У большинства твоих современников не получается и половины того, что им хотелось бы совершить. Или изменить. И это тоже карма вашего времени. Вам… я могу повторить только то, что говорил Будда ещё своим первым лемурийцам…

— Знаю, — сморщился я, бытие это есть мучение. Первая из четырёх великих истин.

— Да. Каждый из вас уникален, и многие хотели бы на физическом плане получить бессмертие, но… всё впереди и всё ещё может измениться. Но повторяю: не нам — атлантам — альтернативщикам иной параллельности дано право корректировать ваш разум и историю. Так же, как и не мы плохо или хорошо охраняем вас от «тёмных».

Я с грустью смотрел на прекрасное лицо и фигуру принцессы атлантов, сознавая, что вижу его, увы в последний раз. Конечно мне не запомнить каждую чёрточку, и вряд ли хотя бы по памяти смог бы точно нарисовать её образ. И более того, — теперь мне точно станет ещё более одиноко, ведь встречи с дружественными существами канут в лету, и негде будет найти ту отдушину и тот душевный отдых, который мне более всего необходим. Вряд ли кто-то из тех, кто окружает меня в этой жизни, поймёт мою натуру и страсть к неземному или ностальгическому уединению. Что-то сродни тихой грусти о чём-то прекрасном, но навсегда потерянном, оставшимся лишь в памяти. То есть, скорее всего не поймёт. А может быть, это когда-нибудь всё изменится и такое время не за горами? Не знаю. Но знаю, что с ними, достигшими высот разума и просветления в недоступном для меня времени и мире, мне легче…

— Знаешь, Тибоа… мы дети своего социума и нам вбивают в головы то, что считают для нас нужным. Грубо говоря, мы сидим там, где нас посадили. Нельзя нарушать нормы, законы и какие-то там понятия и некогда заняться саморазвитием, всеанализом и просто очищением души. И это дико. Получается — меня всю жизнь контролируют, строят из меня то, что ИМ надо. Если бы ты знала, как мне всё это надоело! Надоело также как летний зной или зимние ветра, которые, в конце концов, начинают «добивать» своей цикличной природной неизменностью!

— В большинстве своём на вас работают «творцы тёмных», создавая то, что им необходимо. Даже окружающую вас экологию хотят подвергнуть губительным для вас изменениям. Мутировавшему и поглощённому техногенной роботизацией человечеству легче навязать свою волю и организовать над ним управление. Но и «светлые» ведут борьбу за вас. Перерождение уже началось. И хорошо, что кое-кто, но достаточно всерьёз задумался о многом и многом…

— Да, в прошлый раз ты говорила, что мы прорвёмся. Я помню.

— Конечно. России нового будущего уготована великая миссия духовного очищения вашего мира. А меня поразило, — она слегка усмехнулась — то, что ты уже страдаешь от ежегодно-необходимых перипетий погоды. Это так?

— М… да, если честно, — пробормотал я, вздыхая и устраиваясь на камне поудобнее, — я с удовольствием чувствую себя, например в сентябре. Прекрасное время года, если ещё исключить частые дожди, комаров и прочие мелкие нюансы. А в общем, всё прекрасно: ни жарко, ни холодно. Да, всегда жить в сентябре невозможно, и мне известно почему, но я бы не отказался от этого.

— Хм! А ты неисправимый фантазёр, мечтатель и романтик. Впрочем, я ещё в первый раз поняла это.

Тибоа поправила свои роскошные длинные волосы, как будто к чему-то прислушиваясь.

— Вечно сентябрь… оригинально! — она снова улыбнулась в своей излюбленной манере затаённой печали — там, где живу я, в связи с этим что-то сходное есть. Конечно приближенно, но, по сути, почти так. Мы не чувствуем ущерба и дискомфорта от тех сезонных погодных условий, в которых находимся, потому что умеем их не воспринимать. У нас нет кровососущих насекомых, штаммов болезнетворных микробов и вирусов, нет многого из того, с чем бы приходилось бороться нашему организму для поддержания жизнедеятельности. И поэтому все его энергетические силы направлены на продление здоровья и долголетия. Но этого «рая» в вашем понимании в Атлантиде не существовало. Его не были удостоены ни наши предки, ни современники. Этого удостоились лишь мы — избранные создателями — впоследствии параллельщики нашего… и уже не нашего рухнувшего в тартарары мира. Земля же твоей реальности таковой не будет. Но «вечный сентябрь» придёт в другое, более позднее время. И не на Земле, а в далёком космосе, где человечество новой расф откроет даже не первые, а вторые, улучшенные миграционные поселения — колонии.

— Да, да, — несколько разволновавшись, я снова закурил сигарету и махнул рукой, — какой уж там нам сентябрь! Он образно наступил бы, если бы…

Принцесса атлантов прилегла на поляне, изящно изогнув ноги, каждая из которых была размером намного выше моего роста.

— Если бы вы были уже другими. Если бы каждый изменился. Если бы побороли зависть и ненависть, если бы истинно возлюбили друг друга, если бы… впрочем, стоит ли говорить об этом?

— Да, я понимаю, принцесса. У нас пока одно: слепая вера порождает часто пустые фантазии, неверие — некоторую деградацию. Но отрадно сознавать, что когда-то всё изменится.

— Изменится. Вы почти на пороге перерождения.

— Ну, а порталы? Вы или лемурийцы, те, кто спасён и перемещен в иное пространство, больше не станете приходить к нам? Может, стоит как-то подкорректировать нас, улучшить?

— Всему своё время. Делать это сейчас очень трудно, необходима постепенность. Это то же, как раньше времени обучить дикарей ядерному оружию. Вы сможете находить порталы и даже налаживать контакты с теми сущностями из низших миров, кто спонтанно из них выпадет. Избежание конфликтов с параллельщиками любых уровней непростая задача, но она будет решена. Многомерность миров бесконечна. Так же, как и самосовершенствование. Даже необходимую энергию, как и более высшие цивилизации вы научитесь брать из необычных материалов или воздуха, перерождая и используя её так, как будет необходимо. Впрочем, это будет очень и очень не скоро.

— Да, конечно, Тибоа. Сейчас лишь… многие будто понимают и слушают, но не хотят слышать. Таким, как я определили — «крутить рукоятки своего станка и не высовываться».

— Типичная ошибка вашего времени. Но вы так устроены. Частенько бросаясь в крайности, не улавливаете сути истины. Пока ни ты, ни тебе подобные не в силах ничего изменить. Но стоит ли из-за этого мучиться?

— Я буду пытаться радоваться, принцесса! Радоваться тому, что у меня получается что-то хоть в том минимуме, который дан свыше!

— Я знала, что ты молодец, Сергей! Но время уже истекает и пора прощаться…

Приподнявшись, атлантка снова села в позу «лотоса», и я увидел, как вокруг неё всё больше и больше сгущаются расплывчатые кольца голубоватого тумана. Портал закрывается. Всё… Скоро принцесса Тибоа для меня исчезнет. Исчезнет навсегда, и мне некуда и не к кому будет пойти с тем, что у меня наболело. Хорошо это или плохо? Не знаю. Но с одиночеством души придётся побороться, как и с теми жизненными невзгодами, которые нам определены.

Лёгкая улыбка… Прощальный кивок и обнадёживающий жест руки… Моя собеседница медленно растворяется в пространстве, чтобы навсегда покинуть меня и моё время.

— Прощай, Сергей! Постарайся создать внутри себя свой сентябрь! Тот, который сможешь!

— Прощай, прекрасная Тибоа! Я постараюсь. И если позволит создатель и обстоятельства, я ещё многое смогу сделать в этой жизни.

— Удачи тебе, ищущий света истин! Удачи, мечтатель! Никогда не теряй надежды и веры — единственного спасения в вашем мире!

— Удачи и тебе, принцесса! И пусть твой «сентябрь» никогда не кончается!

Туман исчезает, уступая место строгой реальности. Но грёзы о новом будущем вряд ли оставят меня, как не оставят понятия о добре и зле, и надежде на то, что когда-нибудь наши потомки придут к тому светлому идеалу, который необходим. К ласковому и для всех приемлемому «сентябрю» человечества. Конечно, всему своё время. И время жить всегда в «сентябре», — я верю, — обязательно наступит. Но… может быть, стоит и сейчас, каждому, но хоть как-то постараться его приблизить?

Николай Арзаров

Подписывайтесь на наши социальные сети: