Маруся крепко держала на руках маленькую Лидочку и пробиралась по забитому людьми и гудящему, как растревоженный пчелиный рой, перрону. Она спешила к военному эшелону, который провожала сегодня вся станица на фронт. В этой шумной, пестрой, исходящей июньским жаром толпе, Маруся старалась не упустить белый платок матери; они вместе отправляли на войну своего родного человека: мужа и зятя.
Девушка с трудом, протискивалась сквозь ряды провожающих, плачущих жен, детей и седых стариков. Где-то впереди Маруся слышала уже хриплый звук баяна, и, наконец, через несколько метров она увидела вагон теплушки, солдат, стоявших полукругом, и того самого баяниста. Боец, сдвинув набекрень пилотку, жарил на баяне что-то теперь веселое, про девушку Катюшу, а несколько молодых солдат выплясывали вприсядку. Маруся шла дальше, искала всюду взглядом высокого чернявого офицера, своего мужа. Она, отбросив с лица прядь русых волос, еще крепче прижав девочку, побежала вперед догонять мать.
— Мама, вы Володю не видели? Он же здесь должен быть! — громко выкрикнула Маруся. — Он не может уехать, не попрощавшись с нами!
Наконец девушка увидела группу солдат, закрепляющих на платформе пушки и накрывающих орудия брезентом. Рядом стоял высокий старший лейтенант и отдавал распоряжения командирам расчетов. Он наблюдал, как бойцы четко выполняют команду, потом, еще что-то сказав, пошел вместе с другим офицером в голову состава.
— Володя! Владимир! Стой! – отчаянно закричала Маруся. Уставший от шума и жары ребенок заплакал, размазывая слезы грязным кулачком.
Владимир резко повернул голову назад, увидел любимую жену и дочь, махнул товарищу рукой, а сам, придерживая фуражку, побежал им навстречу, гремя новыми сапогами.
— Маруся, Лидочка! Ну, чего вы? Не плачьте, война скоро закончится! Слышишь, через несколько месяцев мы этого Гитлера выкурим и погоним фашистскую нечисть в его Германию!
Он подхватил девочку, гладил ее по светлой голове, что-то шептал на ухо, пока Лидочка не успокоилась, а потом крепко прижал к груди жену. Владимир запоминал каждую черточку любимого лица, этот смешной курносый нос, брови вразлет и большие, серые, как крыло голубки, глаза. Рядом стояла теща, утирала слезы платком, она на прощанье пыталась сунуть ему узелок с домашней снедью и что-то еще сказать. Но, услышав призывный свисток паровоза, Владимир быстро поцеловал всех, крикнул на ходу: «Береги Лидочку!», побежал к первому вагону.
Раздался еще один свисток паровоза, команда «По вагонам!», и людское, пестрое море провожающих всколыхнулось и отпрянуло от края перрона. Паровоз на минуту замер, а потом из-под колес вырвались густые клубы пара, поезд, набирая скорость, двинулся на запад.
Война не закончилась ни через месяц, ни через два. Началась мобилизация военнообязанных мужчин, а боевым девизом для всех стал лозунг «Все для фронта, все для победы!» Уже в июле 1941 года в их станице стали организовываться отряды народного ополчения, куда записывалось все взрослое население. Занятий в школе, где Маруся работала учителем начальных классов, в сентябре практически не было. Вся школа, начиная с третьего класса, с утра грузилась в машины и уезжала на работу в колхоз. Там , на полях, мальчишки и девчонки помогали сельчанам собирать овощи, которые очень нужны были на фронте, и даже колоски пшеницы; каждый из учеников уже знал цену хлебу. Кубань кормила теперь фронт, и хлеб, и крупы, и все остальные продукты теперь продавали в ограниченном количестве, по карточкам.
Оттуда, с фронта, стали приходить первые похоронки, а в октябре их школу закрыли совсем, переоборудовав под военный госпиталь. Маруся помнит те первые санитарные машины с ранеными, как встречали их вдоль дороги заплаканные женщины, протягивали хлеб и молоко. Маруся вместе с другими молоденькими учительницами записалась на курсы Всеобуча, она мечтала попасть на фронт, который с каждым днем двигался все ближе и ближе к Кубани. Девчата теперь дежурили в госпитале, помогали, чем могли, и вот однажды вечером, возвращаясь домой со смены, они заговорили о наболевшем.
— Девочки, давайте после окончания курсов пойдем проситься на фронт! Знаете, ведь там будем мы нужней! Слышали, мой сосед, дядя Гриша, был в военкомате, и его берут в Кавалерийскую дивизию! А знаете, сколько ему лет? — повернулась ко всем Маруся.
— Так он же старый… Ему, наверно, лет пятьдесят, он же две войны прошел? — предположила подруга Валя.
— Пятьдесят семь, — мама сказала. И внук его, Петька Шевчук из девятого класса, прибавил себе год и тоже идет! — воскликнула Маруся.
— Завидую им! Я тоже пошла бы в разведку или санинструктором! Знаете, какая я боевая, в любую щель пролезу! И гранаты я бросаю лучше всех! — подхватила разговор Валя.
— А я винтовку Мосина и ППШ лучше всех собираю! — серьезно ответила другая подруга Нина.
— Надо что-то делать. Мы, взрослые комсомолки, здесь стираем бинты да собираем картошку на полях, когда наши отцы и мужья гибнут в окопах! Надо проситься на фронт! — высказала Маруся общее мнение, и все согласно кивнули.
Вот так девчонки-комсомолки мечтали попасть на фронт, а Маруся хотела увидеть хоть на часочек мужа. Последнее письмо от него она получила еще в сентябре, откуда-то из-под Ельни. Это был солдатский треугольник с расплывчатыми печатями и надписями, который она таскала все время теперь с собой. Маруся знала, что он жив, здоров, бьет врага и представлен к медали «За боевые заслуги». Вот только двухлетняя дочка Лидочка и держала ее дома. Небольшого росточка, худенькая, она бегала по дому с тряпичной куклой в руках и часто спрашивала, когда приедет папа.
После окончания Всеобуча Маруся с подругами подавали несколько раз заявления в военкомат, они настойчиво просились на фронт. И наконец трех подруг и еще двенадцать самых крепких и лучших курсанток зачислили в Резервный полк. Новоявленные бойцы прошли двухнедельный ускоренный курс регулировщиц, их главным оружием был карабин через плечо и флажки, желтый и красный. Как сказал их командир взвода, капитан Федоров, теперь они бойцы Красной армии, и на дороге они главные.
— И каждый! Я повторяю, каждый шофер, танкист, кавалерист должен выполнять ваши приказы!
— А если генерал на ЗИСе захочет вперед кого-то объехать, пускать, товарищ капитан?
— Правила для всех одни, ефрейтор Мария Кравченко, понятно?
Весну 1942 года Маруся встречала где-то под Тулой, она уже могла под грохот орудий быстро засыпать в землянке, научилась вставать по команде «подъем» в любое время суток и выстаивать на морозе в валенках, когда коченели руки и ноги по шесть часов. Ей было страшно только в начале, когда один лихой или сильно наглый шофер на легковушке, не слушая сигналы красного флажка «движение запрещено», двинулся прямо на нее. Он пер на своей машине, пытаясь объехать образовавшуюся в результате авианалета пробку на дороге. Черная, с помятым крылом, машина неслась на нее, разбрызгивая грязь. Маруся только почувствовала удар, отлетела вверх и упала, потеряв сознание. В госпиталь она попала с сотрясением мозга, переломом нескольких ребер и руки. Но в молодости все заживает быстро, и уже через месяц она вернулась, насмотревшись вдоволь людского горя в госпитале.
А потом был и Первый Украинский фронт, Сталинград, и ранение, и две контузии, и битва за Днепр, страшная переправа по понтонному мосту, когда фашисты били сверху по нашим войскам в течение нескольких часов. И спрятаться было некуда, и вода кипела от взрывов, а берег был усыпан трупами солдат и ранеными. Тогда, собрав всю свою волю в кулак, забыв про страх, она вместе со своей напарницей помогала укладывать раненых в проезжающие машины. И редко кто из водителей отказывал, ведь и он мог оказаться на месте раненого, все перед богом были равны.
Много видела за три года на войне Маруся, а больше всего запомнила встречу с мужем, в августе 1944, под Киевом. Тогда стояла страшная жара, клубы серой пыли заслоняли солнце, дышать было невозможно от выхлопных газов, это шла колонна грузовиков с пушками. Позади нее остановился один грузовик и на ходу из кабины выскочил военный.
— Маруся! Маруся! Родная! – он подхватил ее на руки и крепко поцеловал. А сзади уже сигналили водители и отпускали веселые шутки.
— Маруся, мы еще встретимся! Слышишь! – громко крикнул Владимир. Он вытащил из кармана гимнастерки помятую фотографию, сунул ей в руку и запрыгнул на подножку проезжающего грузовика. Встреча такая нежданная была всего пять минут, а Маруся помнила ее всю жизнь.
Не дошел Владимир до конца войны, был тяжело ранен и умер, когда до Победы оставалось три месяца. А вот Маруся прошла весь боевой путь. Со своими подругами она встречали май на улицах Берлина. Их, молодых девчонок-регулировщиц, проезжающие водители поздравляли с Победой, называли «сестренками», дарили букеты сирени и трофейный шоколад. Девушки гордо стояли на своем посту в солдатской аккуратной форме, они только улыбались в ответ, а красные флажки трепетали на ветру, указывая всем верное направление. «Победа! Победа! Победа!» — разносил дальше ветер долгожданную новость, наполняя сердца каждого бойца радостью, счастьем и верой в скорую встречу с родными.
Автор Юлия Гаретина
Загрузка ...
Свежие комментарии