Однажды, холодным декабрьским вечером, провожая соседку и открыв настежь дверь, я увидела, что по ступенькам медленно и молча поднимается рыжий котенок. На вид ему было месяца три или четыре. Поскольку он был не просто давно не принимавший душ, но и ушки у бедолаги были слегка подморожены, я поняла, что он бездомный. Видимо, зашел в подъезд погреться, а когда услышал наш разговор пошел нам навстречу. Возможно, в глубине души, надеясь на что-то хорошее. Меня заинтересовало, зайдет ли он ко мне или поднимется на пятый этаж.
Не обращая на меня никакого внимания, не поздоровавшись, не попросив разрешения, котенок зашел в мою квартиру и стал обходить, и осматривать каждый угол. Похоже, его все устраивало, и, закончив свой оценивающий обход, спокойно лег на мои лежавшие, на полу у шкафа теплые пушистые красные носки.
Меня это и удивило, и порадовало. Наши вкусы совпали, мне и самой очень нравились эти красивые теплые сувенирные носки. Но особенно меня подкупило то, что обходя квартиру, он даже не сделал ни одной попытки, чтобы забраться на кресло, диван, а тем более на стол.
И я решила с ним познакомиться. На мой вопрос: «Как тебя звать?» — он не ответил, но очень внимательно посмотрел мне в глаза. И я ему сказала: «Ну, тогда я буду звать тебя Рыжик». Он не возразил, на том мы и порешили.
Поскольку он пришел с улицы грязный, я устроила ему тепленький душ, высушила выделенным в его личное пользование полотенцем и накормила. Пить чай после баньки он не стал, но с удовольствием попил молочка и отправился спать в свое укромное местечко между шкафом и дверью. Там ему было тепло, мягко и никто не мешал.
Вот так, волею судьбы, мы стали жить вместе, присматриваясь, друг к другу и изучая привычки, повадки. На следующий день я сидела в кресле, а Рыжик, выйдя из своего угла, сел перед диваном и смотрит на меня, как бы спрашивая разрешения, можно ли ему полежать на диване? На его немой и очень выразительный вопрос я строго сказала:
— Ты что, не знаешь, где твое место?
И он, быстро сообразив, развернулся и пошел на свое место, и очень долго спокойно там спал. Меня его скромность и сообразительность, конечно же, радовала. Кушать он тоже не выпрашивал. Выйдет из своего убежища, издалека посмотрит, есть ли что в его тарелке. Если есть, подойдет, покушает, а если нет, то безропотно уходит спать. Одним словом, и нетребовательный, и молчун. Не говорил даже «мяу». Если он лежал на ковре, растянувшись по-барски, и греясь под лучами солнышка, проникающего через окно, а я ходила и не обращала внимания, то он лапкой старался дотронуться до моей ноги или халата.
Задав ему вопрос:
— Ты что, хочешь поиграть? — я катила в его сторону мячик, а он проворно толкал мяч в мою сторону. И нам обоим это нравилось. Через некоторое время он вскакивал, выгнув спину, и убегал за диван, как бы приглашая поиграть с ним в прятки. Вот такие у нас с ним были диалоги и игры. На руки я его не брала, на диван и кресло не приглашала, дабы не разбаловать, и он спокойно перемещался только по полу.
Но такая идиллия у нас с ним была до тех пор, пока ко мне не приехала внучка из Владивостока. Внучке было семь лет и, конечно же, она очень обрадовалась, увидев котенка. Взяла его на руки, играла с ним и на диване, и на кресле, и оба были счастливы.
А после отъезда внучки, как только я выключала свет, собираясь спать, Рыжик молниеносно оказывался на диване. И я смалодушничала, не ругала, и не прогоняла, ведь от его прикосновения было тепло не только моим ножкам, но и моей душе. На улицу Рыжик не выходил до самой весны. Даже когда я открывала дверь и спрашивала, хочет ли он пойти погулять, он тут же пятился от двери и уходил на свое теплое место. Он хорошо запомнил, как ему на улице перед самым Новым годом было холодно и голодно. Я была в восторге, что Рыжик такой умный, понятливый и спокойный. Он очень любил моих гостей. Как только кто-нибудь сядет в кресло, он тут как тут. Не спрашивая разрешения, молча, заберется на колени, лежит и подслушивает все наши разговоры. Научился пользоваться унитазом и всегда старался занять его первым, а если опоздает, то все равно, старался не просто пристроиться рядом, но еще и вытеснить меня.
А иногда этот умник проявлял характер более выразительно. Если я приду домой с опозданием, уже с порога мой нос ощущал, что в углу за тумбочкой, на которой стоял телевизор, мой милый Рыжик приготовил для меня свой «душистый» кошачий «сюрприз»; хотя унитаз был чистый и свободный. Разумеется, я возмущалась. Но при следующем моем опоздании, в отместку мне, все повторялось. Вот такой ревнивец и хозяин дома.
На море мы отдыхали вместе: и на острове Попова, и на Шульце. В электричке Рыжик вел себя спокойно. Сначала спал на сиденье, потом ставил лапки на подоконник и смотрел в окно с любопытством, как бы соображая, где мы едем и долго ли еще ехать. Уяснив для себя что-то, он снова ложился спать. Вот так мы жили с ним семь лет. Весело и дружно в основном, лишь иногда немножко поссоримся, а потом помиримся надолго.
И вдруг Рыжик неожиданно исчез. Сам пришел, сам ушел, не объясняясь. Почему, непонятно. Прошло уже много лет, но я всегда, когда вижу на улице рыжего кота, внимательно присматриваюсь, уж не мой ли это Рыжик? Рыжих котов много, но у моего есть особые приметы. Но, увы… Как в воду канул. А очень жаль.
© Тамара Мартынюк
Загрузка ...
Свежие комментарии