Примерное время на чтение: 4 минуты

Автор Алексей Лебединец

В канун 8 Марта обстановка в нашей семье накалилась до предела. Казалось, вот-вот вспыхнет междоусобная война. Бронебойные слова-снаряды летали из одной комнаты в другую. Я с дедом находился на нейтральной полосе между полями сражений и наблюдал за ходом военных действий. Воевали мама и папа. Они делили власть.

Мой папа, инженер-изобретатель, сидел в комнате за письменным столом и что-то чертил на листе бумаги. У него не получалось…

Мама бегала из кухни в противоположную комнату, она переделывала новое платье, которое сегодня принесла из модного КБО, и одновременно готовила праздничный обед на нашей тесной кухне. У неё тоже не получалось. Она нервничала и бегала туда и обратно. Папа тоже нервничал и чертил…

Я пришёл со двора и уселся рядом с дедом у телевизора. На нас случайно налетела мама и потребовала дневник. Тут всё и началось! Она увидела жирную красную двойку по этой самой информатике-кибернетике. Сперва она накинулась на меня. Папа молчал. Когда она зацепила деда, папа не вытерпел.

— Оставь деда в покое, — сказал он.

Дело в том, что я вместе с дедом учусь в четвёртом классе. Деду — семьдесят, мне — одиннадцать лет, но мы вместе делаем уроки. Всё шло хорошо, пока нам не подсунули по программе информатику. Дед её не знал. Папе со мной заниматься некогда, маме — невмоготу.

Бабушка уехала «в загранкомандировку», как шутил папа, — в соседний район, на десять дней, к своей старшей дочери. Младшим у неё был мой папа. Без бабушки у нас и вспыхнула борьба за власть, и как назло — перед праздником.

Мама выключила телевизор на самом интересном месте и сунула мне с дедом книжку по кибернетике, где было немножко информатики.

— Учите наизусть, двоечники! — сказала она и побежала на кухню — там уже что-то пригорело.

Но как же нам учить, если мы оба ничего не понимаем! Компьютер я видел один раз, но даже пощупать не удалось — учительница не разрешила. Дед его видел по телевизору, а об информатике даже не слыхал. Мы сидели у пустого телевизора, держали книгу, а дед говорил:

— Вот когда ты был маленьким (это он про меня!), мы жили на лоне природы в хижине. Вот красота-то была!

Тут из комнаты, где шила мама, над нашими головами, как залп легендарной «катюши», на папу пронеслись слова:

— Кончится завтра ваша власть! Наступит день матриархата. Хоть немножко отдохну от вашего ига…

Папа удар принял, но не погиб. У него, наверное, начало получаться, потому что он замурлыкал тихонько: «Матриархат,матриархат…» А потом чуть громче: «Мартри-патри, матри-патри…»

Его мурлыканье услышала мама и удвоила стрельбу:

— Думаешь, если бабушки нет, так вы меня одну можете растерзать? Нет, я вам не поддамся! — и опять убежала на кухню. Оттуда пахло гарью.

Я тихонько спросил у деда, что такое патриархат. Дед начал объяснять:

— Когда мы жили в хижине, а она стояла там, где сейчас построили вашу школу, в семье был матриархат. Всем парадом командовала твоя бабушка. Тебе было тогда два года, и она смотрела только за тобой. А нам она приказывала — мы исполняли. В хижине был мир и порядок, потому что каждый занимался своим делом. Мы носили воду, топили печь, ухаживали за огородом, твоя мама шила и стирала, иногда даже свой хлеб выпекала, не то, что сейчас. Вот это был матриархат. Когда во главе семьи стоит женщина, порядку, по-моему, больше бывает, — заключил дед. — А вот когда мы перебрались в эту пятиярусную пещеру и нам отвели трехкомнатную клетку, твой папа тогда заявил: «Хватит! Матриархат кончился, наступает патриархат. Мне нужно работать, чтобы иметь кусок хлеба».

— К перевороту отнеслись спокойно, — продолжал дед, ведь нас было на один голос больше, чем их. Да ив пещере поначалу всё было новое. Тепло было, вода была, мусоропровод работал. Теперь мусор ведром выносим — «хозяин» в той клетке, где мусор собирался, кладовку себе устроил. Воду вот на час дают, да и то ночью. А маме твоей, думаешь, легко подниматься на пятый ярус с сумками? Бабушка-то уже не может в магазин ходить. Зато маме твоей в очередях достаётся: мнут, толкают часа два-три, а потом — по ступенькам… Хорошо ещё, если достанет чего получше, чтобы нас накормить. А если нет? Вот тогда она и начинает стрелять в твоего папу из крупного калибра. Если у папы на работе ладится, он атаки ещё способен отбивать. И тогда идёт дуэль до победного конца, если в пещере нет бабушки.

«Да-да», — призадумался я. Но в тот самый момент, когда должна была взвиться ракета, призывающая к бою, в прихожей раздался звонок.

Я кинулся открывать дверь. На пороге стояла бабушка. Она окинула своим ясным взглядом нашу пещеру, поняла сложившуюся ситуацию и приступила к действиям. Сначала она вытащила дуэлянтов на нейтральную полосу, затем заставила папу выскребать остатки сгоревшего праздничного обеда из кастрюль и сковородок. Я бегом вынес на улицу весь мусор. Потом у нас произошли выборы, за матриархат было два голоса, за патриархат — тоже два, я воздержался. Бабушку результат голосования не смутил, она, не колеблясь, объявила:

— Поскольку набралось ровное количество голосов, я объявляю матри-патри-архат. А это значит, что все должны жить в мире и дружбе, работать сообща.

Алексей Лебединец

Подписывайтесь на наши социальные сети: