Примерное время на чтение: 63 минуты

Руководящая роль коммунистической партии

    В двадцатые годы, когда писались первые воспоминания о партизанском движении в Приморском крае ещё не было общей партийной концепции, определяющей, «как правильно» освещать этот вопрос. Позже, когда ВКП(б) более или менее укрепилась после внутренних неурядиц, партийцы стали требовать от авторов описаний зверств белогвардейцев, интервентов, наглядных фактов предательства эсеров и возвеличивания роли большевицких комиссаров в партизанской борьбе. Но учитывая и эти тенденции, книги, выходившие до шестидесятых годов прошлого века, отличались относительной правдивостью в изображении событий и действий многих участников и руководителей партизанской войны. Позже, ближе к семидесятым годам, краевой комитет КПСС по приказу ЦК стал требовать усиленного описания «руководящей роли коммунистической партии в организации партизанского движения». В музее города Партизанска хранится рукопись, написанная бывшими партизанами – «Пути отцов – дороги сыновей»¹. Впервые речь об этой книге зашла в 1964 году. Первые главы были написаны в 1967 году к 50-летию комсомола, но изданы не были. К началу 1972 года был написан более развёрнутый вариант, но партийные органы публиковать партизанские воспоминания не спешили, ибо, по их мнению, в ней была слабо отражена роль коммунистической партии в борьбе с интервентами и белогвардейцами. Прошло ещё несколько лет, Сучанская секция ветеранов гражданской войны вновь поставила вопрос об издании сборника, и вновь получила отказ по той же причине. Наконец, к 1976 году крайком согласился опубликовать её в сокращении, но потребовал «ярче отобразить роль коммунистической партии в организации партизанского движения²». Поскольку большая часть авторов уже ушли в иной мир, то от оставшихся можно было смело требовать описания того, чего и не было. Но последние старые партизаны не пошли на подлость – оставили рукопись в прежнем виде. До сих пор она лежит в запасниках и ждёт своего издателя. Может старые партизаны были неправы?

   Какова же роль коммунистов в организации партизанского движения в Ольгинском уезде? Кто из них стоял у истоков этого движения? Как сказано выше – это было крестьянское восстание, да и все основные его события происходили в сельской местности. Об активности большевиков в приморской деревне писал один из руководителей сучанских партизан И.П. Самусенко: «Так организатор дальневосточных большевиков А.Я. Нейбут, в анкете делегата VII съезда РКП(б), на вопрос о работе в деревне указывал, что «крестьянских организаций нет» и, что «работа ведётся случайно³». Во время пребывания среди партизан большевиков Губельмана, Певзнера, Раева, Лазо и других не было принято в партию ни одного человека и, соответственно, не было создано ни одной партячейки. Н.К. Ильюхов вспоминал: «Тяжелым просчётом крайкома партии было то, что в те дни он не позаботился о том, чтобы в партизанских отрядах создать партийные организации…Не было и военный комиссаров. Их функции выполняли сами командиры…⁴». В чём дело, почему они проявили такую пассивность в организации партийного строительства на селе? А дело в том, что в те дни открыто называть себя коммунистами или большевиками было опасно – крестьяне не забыли правления Кости Суханова, когда они понесли колоссальные убытки из-за запрета свободной торговли. С тех пор в народе большевиков откровенно боялись, заслуженно связывая с ними опасность полного разорения.

   Партия большевиков была малочисленной. После прихода во Владивостоке к власти земства, большевики принимали в партию всех желающих по объявлению – по городу были расклеены приглашения, в которых предлагалось «для записи в большевики» прибыть по указанному адресу. У прибывших не спрашивали рекомендаций, а сразу вручали партийные билеты. Многие тогда «примазались» к партии, а когда потерпели поражение от японцев, дружным строем вышли из рядов ВКП(б).

   Среди организаторов партизанского движения в Сучанской долине, как сказано выше, не было ни одного коммуниста. Многим позже появился Григорий Локтев. Затем вместе с Цемунхинским отрядом прибыли эсеры Клавдия Жук-Макарова и М. Володарчик (Иванов). Вслед за социалистами революционерами прибыл большевик М. Титов. В марте на повстанческий съезд в село Фроловку прибыли представители Петровского партизанского отряда И. Глубоков и доктор А. Синкевич, которые так же были членами партии большевиков⁵. Тогда же был создан руководящий орган Ольгинской республики – военно-революционный штаб. Партийцы заняли важные должности: Локтев – возглавил отдел снабжения, Титов – административный отдел⁶, Глубоков –контрразведку, Сенкевич — медицинскую службу, Володарчик – оперативный отдел, Жук-Макарова — агитационный отдел и редколлегию газеты. Таких образом, никто из «большевиков» командных должностей среди партизан не получил. Лишь позже Титов, хорошо зарекомендовавший себя в деле, вступил в командование отрядом.     

   В различных источниках прошлого, в том числе и в мемуарах Н.К. Ильюхова, указывается, что один из активнейших организаторов партизанского движения в Сучанской долине З.Н. Мартынов был коммунистом. Однако из документов партийного архива Приморского края следует, что с 1905 он был членом партии эсеров, а в партию большевиков вступил лишь в 1920 году⁷, о чём он собственноручно писал в анкетах во время партийных чисток в 1929 и в 1931 годах.  

   Прибывшие с Лазо большевики особых полководческих лавров не снискали. Иосиф Певзнер, напоровшись на засаду, потерял почти весь отряд. Владивостоков командовал так же неудачно. Более запомнился не ратными успехами, а бессудными расправами над мирными жителями (Приложение №4). Когда в декабре 1919 г. в Сучанской долине был организован Первый Дальневосточный Советский полк, то П.В. Владивостоков получил в нём скромную должность командира роты. Видимо командир полка Н.К. Ильюхов отлично знал его способности как командира, не видел его на более высокой должности. Прибывший из Владивостока и введённый в Ревштаб большевик Баборыкин, после поражения партизан в августе 1919 года, был задержан у села Чугуевка и казнён самими партизанами (Приложение №3).

   А где «руководящая роль партии», там должен на первых ролях присутствовать главный гегемон – пролетариат? Многие авторы, рассказывая о партизанском движении в Сучанской долине, пошли по пути приписывания не существовавших заслуг рабочему классу. Так, И.П. Самусенко писал: «С приходом в зону восстания шахтёрского племени, партизанское движение повзрослело, оно, с этого момента, стало рабочим⁸». Здесь автор грубовато подыгрывает тем, в чьи обязанности входило во всяком восстании видеть в первых рядах рабочий класс. Ведь, как иначе: ВКП(б) – «партия рабочих», а потому руководящая роль партии без самих рабочих невозможна. Н.К. Ильюхов же не пытался создавать иллюзии гегемона пролетариата в партизанском движении: «…пролетариат городов и относительно крупных промышленных центров Приморья в море крестьянской стихии представлял собой тончайшую прослойку и поэтому не мог в то время обеспечить своего политического воздействия на массы деревни⁹». Анализ анкет участников гражданской войны в Приморье¹⁰ документально показывает реальную картину. Многие из бывших партизан действительно работали на шахтах Сучана, но подавляющее большинство из них были крестьянами близлежащих деревень. Случаи участия в смуте потомственных рабочих, то есть тех, кто прибыл, как специалист с шахт Донбасса и Сибири, незначительны. Рабочий контингент шахт делился на постоянный и сезонный. К сезонным относились восточные рабочие – китайцы и корейцы, которых стали принимать на работу лишь во время Первой Мировой войны, поскольку часть русского контингента была призвана в армию. Восточные рабочие приходили работать на летний период, а зиму возвращались на родину к своим семьям. Рабочие места после уборки урожая занимали крестьяне из окрестных деревень, а весной, когда возвращались китайцы, они возвращались в свои сёла. Назвать этих «отходников» пролетариатом язык не поворачивается.

   После поражения большевиков в апреле 1920 г. многие вышли из партии. Для этого были две причины: у одних страх перед будущим, у других сознательный протест против тех, на чьей стороне они боролись. Прославленный и наиболее уважаемый партизанский командир из Сучанской долины А.П. Савицкий-Губкин после поражения от японцев в Шкотово, там он потерял часть отряда, ушёл через Многоудобное в Сучанскую долину. Часть бойцов отправились под Хабаровск, другие разошлись по домам. У Савицкого-Губкина в подчинении осталась одна рота, которая охраняла Сучанский рудник. Факт разгрома был налицо. Савицкий понимал, кто виноват в неожиданном поражении. Он вышел из партии большевиков¹¹, разогнал большевицкую тройку и отказался выполнять приказы Владивостока¹². Неприязнь к коммунистам сохранялась у партизан на долго. Так, комиссар Анучинского военного района И.И. Козодоев позже вспоминал, что в 1922 году он был направлен в Анучино Владивостокским обкомом ВКП(б) с целью восстановления лояльности анархиствующих партизанских командиров Корфа, Шевченко и Савицкого¹³по отношению к большевикам. Следует подчеркнуть, что его послали не с целью подчинения партизан коммунистам, а ­ добиться лишь лояльности, то есть на тот момент наиболее уважаемые партизанские командиры Приморья были негативно настроены в отношении партии большевиков.

   Ни один документ не подтверждает участие большевиков в создании Советов, а стало быть и самой Советской власти в селах Сучанской долины ни в 1918, ни в 1919 году. Например, в первом составе Сучанского Совета не было ни одного большевика, а председателем рабочие избрали управляющего рудником монархиста К.Ф. Егорова¹⁴. В сёлах упоминается лишь некий М. Петроградский, который пытался организовать большевицкую ячейку в селе Американка. Он же сформировал партизанский отряд, но смутьянством занимался недолго. Когда начались боевые действия красных партизан, лихой офицер Юдин, собрав честных крестьян и рабочих и уничтожил отряд Петроградского в зародыше. Находкинская исследовательница Н.И. Еращенко называет отряд Юдина «Русским, национальным отрядом». Члены группировки Юдина пытались вразумить крестьян, которые поддались большевицкому масонскому агитатору Михаилу Петроградскому, и вступили на путь измены Богу, Царю и Отечеству. Юдин – смелый партизан. Он действовал по закону военного времени, наказывая смертью преступников. Они были абсолютно правы, когда пришлого смутьяна повесили на старой груше у колодца¹⁵». В общем, на той груше и закончилась «руководящая роль партии» в организации и руководстве партизанским движением в Сучанской долине.

   О роли большевиков на Сучане уже сказано. Известно, что большевицкая ячейка на руднике была организованна после Февральской революции 20 марта 1917 года. В неё входили Г. Локтев и И.М. Замараев. Но для организации первичной организации нужно, как минимум, три человека, имя третьего остаётся пока неизвестным. Спустя десятилетия бывшие партизаны не знали имён руководителей большевиков на руднике и утверждали, что во время гражданской войны руководителем партячейки был уже С.А. Замараев¹⁶, который в действительности покинул Сучан ещё в 1918 году¹⁷ и более к шахтерам не возвращался.

   Один из организаторов Петровского отряда Томашук вспоминал: «Я сам был партизаном первого Петровского батальона, там были Сенкевич и Пашков, которого потом расстреляли. Интересно как создавался этот отряд? Нельзя сказать, что там были партийцы, я видел, например, одного Глубокова, который в то время, для той обстановки был лишь хорошим оратором¹⁸».

   Теперь о событиях в Тетюхе¹⁹. Во многих книгах упоминается, что организаторами восстания были большевики, руководимые А.А. Ширямовым, а председателем местного Совета был В.Е. Сержант. Но это фантазии советских историков, которые выполняли шаблонные указания партии. Ширямов прибыл на Тетюхинский рудник после поражения в Забайкалье и там скрывался от белой контрразведки. Работал в рудоуправлении бухгалтером и ни с кем не поддерживал связи. Когда произошло восстание, партизаны арестовали рудничных милиционеров, священника, чиновников, а с ними и самого Ширямова. То есть, когда восстание успешно произошло и стало разрастаться «руководящая роль» в лице Ширямова сидела у восставших под замком и ждала расстрела. О чём чётко написал сам Сержант: «В день районного съезда, 25 февраля, тов. Архипов поставил передо мною вопрос о расстреле арестованных, в том числе, Ширямова, Рекварта и Сидоренко-Усатого²⁰». Спасло их лишь то, что Сержант задержался на руднике в связи со съездом. Он решил допросить каждого из арестованных. На этом допросе Ширямов и открылся вожаку партизан.

   Сержант прямо указывал, что «Кроме Ширямова, попавшего под арест по подозрению в провокации, большевиков не было²¹».

   В районе города Святая Ольги, где действовал партизанский повстанческий штаб во главе с П.А. Ковалем, не было ни одного большевика.

   Как признавали большевики, их партия и руководство были признаны партизанами и крестьянами в Приморье только в конце 1919 года, но и это заблуждение. Многие селяне до конца дней не признали их власти. А конец 1919 года предполагал скорое окончание гражданской войны, так как армия А.В. Колчака потерпела в Сибири поражение и откатывалась на восток. Крестьяне, предполагая, что «большевики тоже люди» и готовы идти за кем угодно, лишь был мир, порядок и можно было спокойно трудиться на своей земле. Трудно сказать, что большевики обещали конкретно крестьянину, если в его голове сформировалась такая политическая абракадабра: «Большевик потому и большевик, что ихняго брата больше. Большевик за Царя, за порядок. Большевик господ уничтожает, тех, кто куражится над простым народом²²».

*   *   *

   Бывшие партизаны не соглашались с надуманной ролью коммунистической партии в организации партизанского движении в Ольгинском уезде и писали опровержения в различные инстанции. Их мнения никто не слушал, а письма складывались в дела и отправлялись в архивы, где сегодня их можно прочитать. Так Министр финансов Ольгинской республики (казначей) И.П. Самусенко, отвечая на партийную книгу С.Н. Николаева «Памятники и памятные места Приморья» (Владивосток, 1958) писал: «Современники событий 1919 года ещё могут возражать отдельным авторам по вопросу истории гражданской войны. А что же будет, когда их не станет? О, бедная история!

   Губельман написал, что когда они прибыли во Фроловку, Временный Военный Революционный штаба уже существовал. Что группа явилась в распоряжение этого штаба!

   Мы – рядовые участники партизанской войны знаем, что группа работников во главе с Лазо выехала из «Лесного Дворца» 24 мая и прибыла в столицу партизанской республики, в село Фроловку, 28 мая 1919 года. Знаем, что в марте месяце ни один из группы не был в столице.

   Приходится недоумевать, для чего вам понадобилась неправдивая подача материала.

   Не кажется ли Вам, Сергей Николаевич, что вы не заслуженно, и при том задним числом, обидели местных работников, обидели этих тружеников партизанской войны, обвинив их в не состоятельности, решить такой вопрос как координация усилий партизанских отрядов через единый штаб? Вы так не только думаете, но и изложили на страницах брошюры. Ошибаетесь!²³»

Антиколчаковский мятеж

   Первое крупное выступление против А.В. Колчака состоялось во Владивостоке 17 ноября 1919 года. Здесь была предпринята попытка сместить колчаковского генерала С.Н. Розанова. Правящие круги Японии, находившиеся в конфликте с адмиралом, предполагали на территории русского Дальнего Востока создать отдельное государство, которое могло бы находиться под протекторатом Японии. Главой нового образования должен был стать генерал В.Г. Болдырев²⁴. Кандидатура генерала устраивала политические круги Дальнего Востока. Родился  в крестьянской семье. Постепенно повышая уровень своего образования, поступил в военное училище. Участвовал в русско-японской войне. Ещё молодым офицером принимал участие в научных экспедициях по Якутии и на Шантарские острова. За участие в революции 1905 года был арестован и более года провёл в тюрьмах. Однако это не сказалось на его дальнейшей биографии. Оказавшись на свободе, с блеском закончил Академию Генерального штаба, издал ряд научных работ и был оставлен для работы профессором в академии. Во время Первой мировой войны командовал армией. После Февральской революции назначен командующим корпусом. Для рабочих и крестьян он был свой по происхождению, силой таланта, вышедший в «большие люди», с детства познавший тяжелый крестьянский труд. У эсеров и меньшевиков он слыл демократом и борцом с царизмом. Для офицерства и генералов – военный ученый, преподаватель Академии Генерального штаба, полководец Большой войны. Во время гражданской войны занимал пост военного министра в Самарском правительстве, командовал Восточным фронтом, а затем тягался за пост Верховного Правителя с самим А.В. Колчаком.

   Выдвижение генерала Болдырева поддержал эсеро-меньшевистский Сибирский Политцентр²⁵. Именно эта организации и сыграла главную негативную роль в готовящемся перевороте. Цель предпринимаемой акции – спасти оставшиеся белые части в Сибири и создать новое государство без Колчака. Япония настаивала, что бы в будущее правительство вошёл Г.М. Семёнов. Политцентр с этим был категорически не согласен и отказался от каких-либо переговоров с атаманом. Чтобы избавиться от участия Семёнова в управлении будущего государства, политцентровцы решили провести восстание самостоятельно, без атамана, и без генерала Болдырева, и тем самым поставить японцев перед свершившимся фактом. Они не стали дожидаться возвращения Болдырева из Японии, выдвинув, как главу, чешского генерала Р. Гайду, который не имел авторитета ни у военных, ни у гражданских чинов: во-первых по причине своей национальности, во-вторых, он в конце мировой войны был всего лишь армейским ветеринарным фельдшером, и было непонятно, как он получил генеральские погоны. Кроме того было хорошо известно о поведении чехов на фронте, а оно было далеко не блестящим.

   Выступление ограничилось только Владивостоком. Одна из версий этой перестановки такова, что организаторы желали сохранить авторитет Болдырева, чтобы он приехал в Россию не как искатель власти, а как избранник народа. Но эту власть нужно было взять. Вот для этой цели и понадобился чешский генерал. Н.К. Ильюхов в своих воспоминаниях утверждает, что партизанское командование узнало о перевороте только после его подавления и потому не смогло оказать помощи восставшим. Это, мягко говоря, не точная информация, поскольку большевики активно участвовали в его подготовке. Ильюхов, противореча самому себе, так осветил их участие: «Укажем лишь на факт посылки представителей обкома в штаб Гайды. Туда был послан видный деятель партии Григорий Раев. На деле это был политический эмиссар обкома. Туда же был направлен Сакович. Он стал начальником оперативного отдела штаба Гайды. Всего этого было вполне достаточно, чтобы рабочие дружины приняли участие в восстании²⁶». Кроме этого штаб Гайды охранял корейский партизанский отряд под командованием Г.Е. Хана. Из слов Ильюхова вытекает, что рабочие дружины приняли участие в восстании по приказу большевицкого обкома – других вооруженных отрядов у чешского генерала не было. Можно предполагать, что большевики подсчитали, что сил для свержения генерала Розанова было достаточно и поэтому не стали подтягивать к городу партизан. Но главное, что не устраивало большевиков было конечная цель: после свержения Розанова Гайда и Политцентр намеревались сохранить Белую власть в Приморье без Колчака.

   Гайда, вместо быстрого и решительного наступления, занял выжидательную позицию. Тем временим Розанов подтянул юнкеров из Офицерской школы с острова Русский и подавил неумелое выступление. Рабочие и грузчики порта некоторое время сдерживали наступление юнкеров, но вынуждены были уступить. Выступление Гайды закончилось полным провалом. Чешский генерал бежал из Владивостока.  Нет сомнения, что если бы переворот произошел успешно, то коммунисты до сих пор славили бы «роль коммунистической партии» в освобождении города от «белой тирании»…

Снова в подполье

   В конце ноября 1919 года С.Г. Лазо прибыл во Владивосток. Жил нелегально под видом рогульщика²⁷. Конспирация была жесточайшей – он мог видеться с женой только по вечерам. Среди товарищей он был известен под псевдонимом Адольф Первый²⁸. В это время власть в Приморье всё ещё находилась в руках генерала Розанова. На Восточном фронте преданные союзниками войска адмирала А.В. Колчака в беспорядке отступали. Большевики и эсеры Приморья взяли курс на вооруженное восстание во Владивостоке.

   Лазо, изучив причины неудачи генерала Р. Гайды, выступил с большой статьей в газете «Коммунист», в которой осветил все детали неудавшегося выступления. 26 декабря 1919 года был создан военно-революционный штаб, где Лазо возглавил военно-оперативный отдел. Вёл подготовку к вооруженному восстанию, являясь его военным руководителем. Накануне выступления военно-революционный штаб был переименован в Объединенный Ревштаб. В него вошли большевики П. Кушнарев, А. Красин, С. Черемных, В. Сибирцев, А. Луцкий, В. Сакович, эсеры И. Мамаев, Карпов, Линдберг. Председателем Объединенного оперативного штаба избрали С.Лазо. Так же он стал членом Дальневосточного областного военно–революционного штаба коммунистов²⁹.   На этот момент, Штабу подчинялись все наличные силы партизан. Был взят курс на разложение воинских частей изнутри.

   Интересная деталь: за десять месяцев до описываемых событий Лазо разыскивали спецслужбы всего Приморья, а теперь он действовал открыто, готовя восстание в городе, ежедневно встречался с десятками людей, выступал перед аудиториями, то есть находится на виду, а в литературе, отображающей этот момент, нет никаких данных о том, что его кто-то пытался арестовать или хотя бы задержать. Откуда у приморских властей такой либерализм?

   Лазо лично разработал план вооруженного восстания. Кое-где можно встретить утверждения о том, что благодаря этому плану власть в Приморье перешла в руки Земства, где большинство составляли большевики и эсеры, а партизанами были заняты города Приморья. В действительности колчаковские части мирно перешли на сторону Земства и никаких боёв, предусмотренных планом Лазо, не было. Следовательно,  и план, созданный им, предусматривавший взятие почты, телеграфа и вокзалов, потерял всякий смысл.

   Первыми, не дожидаясь указаний большевиков, успешно выступили партизаны Сучана, где самостоятельно восстание готовили Н. Ильюхов и М. Титов-Гоголь. В результате две роты, квартировавшего на руднике 34-го Сибирского стрелкового полка, 1 декабря 1919 года, перебив часть офицеров, ушли к партизанам. Из солдат и партизан был сформирован 1-ый Дальневосточный Советский полк под командованием Н. Ильюхова³⁰. Через несколько дней в Шкотово произошел бунт в 36-ом Восточно-Сибирском стрелковом полку, где солдаты так же перешли на сторону партизан³¹. 24 декабря произошло восстание Егерского полка во Владивостоке, которое было подавлено генералом С.Н. Розановым. Восстание успешно началось и расширялось, когда не только не было никакого плана Лазо, но  не существовал и сам штаб восстания.

   Из книги в книгу кочует легенда о том, что Лазо в одиночку уговорил офицеров школы на острове Русском не поддерживать генерала Розанова. И даже произнёс всем известную речь: «За кого вы? Русские люди, молодёжь русская, за кого вы? Вот я к вам пришел один, невооруженный: вы можете взять меня заложником… убить можете… Этот чудесный русский город последний на вашей дороге! Вам некуда отступать: дальше чужая страна…Чужая земля и солнце чужое…Мы русскую душу не продавали по заграничным кабакам, мы её не меняли на золото и заморские пушки, мы не наемными, мы собственными руками защищали нашу землю. Мы грудью нашей, нашей жизнью будем бороться за Родину против иноземного нашествия! Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрем, но не отдадим её никому!³²». Всё это из художественного произведения и не имеет никакого отношения к реальным событиям. Лазо никогда не был на Русском острове. В те дни он много работал. Ни товарищи, ни жена не знали, когда он ест, когда спит. Глупо предполагать, что Председатель Военно-Революционного штаба бросит все дела и пойдет на встречу с враждебно настроенными офицерами и юнкерами. Восстание в школе готовили юнкер Николай Мельников (брат Бориса Мельникова), фельдфебель С. Вичик, унтер-офицер К. Капустянский и другие. Они подняли бунт, арестовали начальника школы полковника М.М. Плешкова и ещё шестьдесят семь человек³³. А знаменитую фразу: «Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрем, но не отдадим её никому!» Сергей Лазо действительно произнёс, но не на Русском острове, а на митинге у железнодорожного вокзала.

   Выступать против Земства ни у юнкеров, ни у офицеров не было никакого резона, ведь школу планировали эвакуировать в Корею, а затем в Забайкалье, где ход гражданской войны шёл не в пользу белых. Поэтому многие из офицеров предпочли тихую и сытую жизнь во Владивостоке сибирской безвестности.

   Зачем понадобилась такая героическая легенда об агитации на Русском острове? Странное дело, войска «без единого выстрела» перешли на сторону Земства, а в подготовке этого переворота абсолютно не видна «роль партии». Что бы добиться такого быстрого результата, нужна была длительная работа среди солдат и офицеров Владивостокского гарнизона. Бывшие руководители партийного подполья этот вопрос в своих воспоминаниях либо обходят молчанием, либо рассказывают о том, что большевики участвовали в разложении войск, однако, и в том, и в другом случаях, без конкретных данных. Не называют они и имен солдат и офицеров белых полков, через которые шла агитация, не раскрывают форм и методов этой агитации. Все эти неувязки от того, что большевики в агитационной работе среди войск приняли самое незначительное участие.

   Среди военнослужащих и, в первую очередь среди офицеров, была значительная прослойка членов партии социалистов-революционеров, которые, на самом деле, и обеспечили бескровный переворот. Так в руках эсеров оказались жалкие остатки Белой армии. Реальной силой в тех условиях были партизаны. Эти отряды были серьезной опасностью для Владивостока, так как в любой момент могли войти в город и начать резню. Это вызвало бы вмешательство иностранного корпуса и… прощай Земство! С целью сохранения мира и согласия в Приморье, эсеры пригласили в руководство большевиков, те после недолгих капризов согласились « при условии фактического руководства военными и финансовыми делами³⁴»

   А если бы Лазо действительно был в офицерской школе и уговорил офицеров не выступать на стороне Розанова? Что же тогда получилось? А получилось бы, то, что С.Г. Лазо обманул бы офицеров и посадил бы их под замок. К счастью, для него и для его репутации, он там не был, и потому не запятнал арестами офицеров своего имени. Если вчитаться в текст вышеприведенной цитаты, то будет понятна вся её абсурдность. «…Русская молодежь, за кого вы?». Обратиться к офицерам со словами «молодёжь» мог только человек значительно старше, а Лазо был их одногодком или незначительно старше многих из них. Выражение «Мы русскую душу не продавали по заграничным кабакам», тоже не могло быть позитивно воспринято офицерами, поскольку Лазо не был русским, и тем более, мало, что знал о «русской душе». Вспоминая о переходе офицерской школы на сторону Земства, Н.К. Ильюхов упоминал, что после ареста офицеров с острова в город прибыл унтер-офицер К. Капустянский. «Он связался с Лазо и от него получил приказание направить всю школу своим ходом в город. 31 января по льду школа прибыла в город³⁵». Это свидетельство в прах разбивает сказки об агитации офицеров острова Русского Сергеем Лазо.

Товарищ Председатель Военного Совета

   В конце января 1920 года произошли события, которыми руководил Объединенный Ревштаб. 26 января первым перешёл на сторону партизан гарнизон Никольск-Уссурийска во главе с командирами частей полковниками В. Враштилем, А. Евецким и есаулом Токмаковым. В результате переговоров с партизанскими командирами, было решено, что партизаны вольются в гарнизон. В последствии доверие белых командиров обернулось для них страшной трагедией³⁶. Боев за город не было. 31 января пал Владивосток. В этот день в город ворвался бронепоезд с ротой партизан Н. Ильюхова. Партизанский командир позже вспоминал: «Восстание началось. Проходило оно без единого выстрела. В повстанцев стрелять было некому…³⁷». В Спасске, Имане и Сучане так же все произошло мирным путем. Большевики и эсеры сформировали коалиционное Временное правительство Земской управы Приморской области. Вместо Объединённого Оперативного Штаба был образован Военный Совет, состоявший из представителей различных партий и групп. Руководил этим органом эсер А.С. Медведев, одним из товарищей (заместителей) председателя был С.Г. Лазо, сюда же входили Луцкий, Сибирцев, Мельников и другие большевики и эсеры, а также представители Белой армии. Генерал Болдырев стал Главнокомандующим войсками Правительства Приморской областной Земской Управы, членом Совета Министров, а также товарищем председателя Народного собрания при Приморском правительстве³⁸. Этот генерал-учёный тесно сотрудничал с Лазо и занимался реорганизацией партизанской армии.

   Из документов времен Земского правительства видно, что Лазо вёл тяжелую разъяснительную работу в партизанских частях, часто выступал на митингах, занимался вопросами обеспечением партизанской армии. Благодаря его деятельности в партизанскую зону было переправлена значительная часть оружия, боеприпасов, продовольствия. В тайге создавались партизанские склады — базы.

   Сергей Лазо, как отмечали многие участники гражданской войны, был прекрасным оратором. Умел вести полемику на любую тему и отличался редкой способностью находить в доказательство логические доводы. Его логика была прямой. Его убежденность в каком-либо вопросе быстро доходила до сознания слушателей. В этом нет ничего удивительного, ведь он в мирное время готовился стать инженером. К тому же он был одаренным математиком и шахматистом. Читатель спросит: а причем здесь его умение логически мыслить, образование и успехи в шахматах? Отвечая на этот вопрос можно написать отдельную книгу. Если коротко, то Лазо имел аналитический склад мышления, и мог быстро и точно обрисовать ситуацию и буквально двумя-тремя «бьющими точно в цель» предложениями переманить на свою сторону аудиторию Он не «лил воду», как любят гуманитарии, расплывчато и неконкретно говорят большинство юристов, экономистов, философов, филологов, историков… Отбросив ненужную демагогию и красивые слова, говорил всегда только по делу, по существу. Таких, как Лазо, среди красных командиров и политработников были единицы.

В литературе, отображающей период января-апреля 1920 года, как профессиональными историками, так и любителями-краеведами Лазо называется то Командующим, то Главнокомандующим, а то и Министром Обороны Временного правительства земской управы ПО (Приморской области).

   Всё управление в крае Земство построило по принципу отдельного государства. Во главе Временного правительства стоял премьер-министр, которому подчинялись министры. Существовала и должность военного министра (Министра Обороны) и её занимал большевик, полковник А.А. Краковецкий³⁹.   Военному министру подчинялся Штаб войск Приморской области.

   В вышеперечисленных высших институтах военной власти Приморья в то время Лазо не работал. Он занимал, как указано  выше, скромную должность Товарища  Председателя Военного Совета…

   Сам Военный Совет не был государственным органом и потому не имел серьёзного международного веса. Интересна, в этой связи высказывание того времени: «Генерал Оой заявил, что, пока приказы Военного совета подписывает Лазо, японцы не уйдут с русской территории⁴⁰». Во-первых, эту фразу воспроизводят в своих воспоминаниях многие известные участники тех событий, но озвучивают её только из уст самого Лазо. Во-вторых, приказы Военного совета не имели юридической силы, так как у Земства, как указанно выше, имелись все законные высшие военные органы управления. В-третьих, через пару месяцев Лазо исчез, но японцы всё равно не покинули Россию. Вероятно, что если Лазо в действительности произнес эту фразу, то скорее всего с чувством юмора.

   После японского выступления власть временно оказалась в руках члена Военного Совета белого генерала В.Г. Болдырева, который несколько месяцев работал с Лазо и оставил его краткое описание: «Лазо 26-летний молодой человек, олицетворение физической силы, полон энергии и завидного вкуса жизни. Малороссийский выговор, слегка картавит, не без некоторой самоуверенности… Самый уход его в сопки уже нешуточное дело …Всё в нём было хорошо, и плотная фигура, и хохлатый упрямый чуб, и лукаво смеющиеся глаза,  и короткий мягкий говор,  и задор суждений. Такие типы чаще встречаются среди коммунистов⁴¹».

   В книгах его представляют едва ли не гениальным полководцем. Однако сам Лазо не строил иллюзий относительно своего военного дара. Так в анкете, заполненной им собственноручно (Приложение №1), в вопросах, касающихся его склонностям и желанию продолжать службу у большевиков, он ни разу не обмолвился о том, что желает продолжить карьеру военного.

Выступление японцев

   В роковую ночь с 4 на 5 апреля 1920 года японцы выступили одновременно почти во всех городах Приморья. Гарнизоны красных были обстреляны и вытеснены в тайгу. В советской печати эти события освещалось неоднократно. Приводились различные причины нарушения японцами мирного договора. Уже 5 апреля Приморское правительство выступило с меморандумом, в котором, в частности, говорилось: «В ночь на 5 апреля, без какой бы то ни было провокации со стороны русских военных или гражданских властей, без какого-либо предварительного уведомления русских властей японские войска во Владивостоке насильственно обезоружили и сняли русские  караулы…⁴²». Здесь представители Приморского земства несколько покривили душой – провокация со стороны «русских военных» состоялась ещё 12 марта.

   Справедливо будет отметить, что недисциплинированная партизанская армия, несмотря на запреты командиров, постоянно нарушала мирное соглашение с японцами, нападая на японских солдат, отбирая ценные вещи, оскорбляя и всячески задевая. Председатель Раздольненской земской управы докладывал: «В отношении японцев, я бы сказал, тоже вызывающе себя держали. Не помню, какого это было числа, незадолго до японского выступления были задержаны два или три японца и доставлены на гауптвахту. При обыске у одного из них отобрали кошелёк и часы  и вот, после их освобождения, когда японцы явились в свой штаб, было предъявлено требование японского командования к шести часам вечера возвратить вещи японцам, в противном случае японское командование оставит за собой право на свободу действий. Требование было удовлетворено и инцидент исчерпан⁴³»

   Но мелкие стычки улаживались на месте, к активным действиям японцы перешли после так называемого «Николаевского инцидента».                                                                                                                                                 

   В марте 1920 года партизанами был уничтожен японский гарнизон в Николаевске-на-Амуре, а сам город сожжён. Этот город, хотя и находился в отдалении от всяческих путей сообщения, выполнял функции административного центра Северного Сахалина. Там находились различные административные учреждения, архивы, некоторые чиновники. Впоследствии события, произошедшие в этом городе, представлялись так, будто японцы первыми совершили нападение. Но дело обстояло иначе. Ворвавшиеся в город красные головорезы учинили расправу над попавшими в их руки офицерами и жителями города, которую даже зверской назвать мало. Бывшие подчиненные Сергея Лазо по Забайкалью, командующий красными партизанами Яков Тряпицин, и комиссар Нина Лебедева, с молчаливого согласия председателя Николаевского исполкома Железина и членов исполкома: Лапты, Вича, Комарова и Оцевилли⁴⁴ устроили в городе кровавую расправу. История получила международную огласку. Большевики вынуждены были начать следствие. Один из следователей писал: «В первый день все офицеры и представители буржуазии были подвергнуты телесному наказанию. Пороли не только нагайками, но и шомполами. Каждому давали по нескольку десятков, а то и сотен шомполов. Так поручику Токареву досталось шестьсот шомполов. Затем ему партизаны проломили голову ногами… Исключение не делалось даже для женщин. Так были подвергнуты порке гражданки Бацевич и Комаровская…В ночь, накануне выступления японцев, все находившиеся в тюрьме заключенные были расстреляны и сброшены в Амур. Вместе с убитыми под лёд спустили и раненных⁴⁵». Японцы, видя подобную дикость, выступили на защиту мирных жителей, но были почти полностью истреблены. Красные с новой силой обрушили репрессии на горожан. Красный комиссар Григорий Губрий вспоминал: «Город стоял в руинах, видны только трубы от сгоревших и разрушенных зданий и несколько уцелевших домов у пристани⁴⁶».

   В Уголовном деле около сотни страниц неописуемо жутких злодеяний большевиков в Николаевске. Эта  эпопея вошла в историю под названием «Исчезнувший город». Большевицкие лидеры, как только «Николаевское дело» вылилось в международный скандал, тут же отмежевались от партизан товарища Тряпицина. Они объявили его анархистом, арестовали и после следствия вместе с комиссаром Лебедевой расстреляли в Кибри. Вышестоящие большевики пытались оправдать Лебедеву на том основании, что она попала под влияние Тряпицына. Сохранившийся письменный портрет комиссарши, даёт образ человека, на которого вряд ли возможно влиять, кому бы то ни было. Она была приёмной дочерью Забайкальского губернатора. Гимназисткой вступила в партию эсеров, принимала участие в терроре. Отбывала наказание на каторге. На Семёновском фронте, как говорилось выше, она была комиссаром отряда сформированного из уголовников. «Маленького роста, в кожаной куртке, с огромным маузером на боку, она общалась с братвой исключительно на уголовном жаргоне. Бывшие партизаны вспоминали, как она ходила перед своим разношерстным строем  и произносила речи, пересыпая их такими матами, что даже бывалые уголовники удивленно покачивали головами и цокали языком⁴⁷». За зверства в Николаевске она понесла суровую и справедливую кару.

   Долго пытались представить дело так, будто японцы напали первыми, однако незадачливые авторы часто сами проговаривались: «В январе 1920 г. в экспедиции, направлявшейся на освобождение г. Николаевска-на-Амуре, насчитывалось около 200 партизан-китайцев⁴⁸», а так же корейский отряд под командованием И.Х. Пака. Согласно приведённой цитате, люди Тряпицина: уголовники, китайцы и корейцы направились «освобождать» город по приказу хабаровских большевиков, а не по собственному почину.

   События в Николаевске обсуждались в Военном Совете, где Луцкий, Лазо и другие, осудив самого Тряпицина, признали действия партизан правильными. Что, конечно, насторожило японцев. Они хорошо помнили, как несколько месяцев назад Лазо в одностороннем порядке нарушил договор о ненападении между Ольгинской республикой и американцами, поэтому любой иной договор, для красных, лишь бумага. Моральная поддержка Военным Советом событий в Николаевске должна была не просто насторожить интервентов, но и давала моральное право при благоприятных условиях ответить большевикам тем же.

После Николаевска интервенты вручили Приморскому правительству ультиматум, который был отклонен. Тогда 2 апреля японцы заняли господствующую над городом Тигровую сопку, станцию Первая Речка и другие стратегические пункты. Земство предложило японцам сесть за стол переговоров, те охотно согласились. К ним прибыла делегация большевиков в составе Цейтлина, Губельмана, Попова, Саварского. Со стороны Японии присутствовали генерал Такаянаги, полковник Исоме, майор Хасеби и др⁴⁹. Переговоры безрезультатно продолжались два дня, пока обком РКП(б) не приказал своим делегатам принять все условия ультиматума, тем самым признал свою вину за нарушение спокойствия. Японцы вернулись в казармы, войскам гарнизона был отдан приказ о снятии боевой тревоги, части бойцов было разрешено уйти в увольнение. Наступила, казалось, мирная жизнь⁵⁰. Но японцы провели большевиков, как котят, и наследующий день начали боевые действия.

   Сам Лазо вполне трезво оценивал обстановку: во всех его выступлениях тех дней красной нитью проходит предупреждение, что японцы обязательно совершат вооруженное выступление. Утверждать, что ничего не делалось для отражения возможного выступления японцев, будет неправдой. Большевики активно готовились дать отпор, но их части были ненадежны. Внутри партизанских отрядов, составлявших главную силу большевиков, шла борьба между неорганизованной стихией и воинской дисциплиной, в которой партизанщина неизменно брала верх. Приказы красного командирования не исполнялись, кадровые офицеры не допускались в отряды. Так Председатель земской управы села Раздольного А. Переверзев докладывал: «Начальник Раздольнического гарнизона хоть и был из партизан, ничего сделать не мог. Всякий отдельный приказ его напоминавший, что солдат должен быть солдатом, обсуждался на собраниях партизан, и выносили в большинстве случаев выговор начальнику гарнизона с выкриками, что он может быть арестован. Я знаю два приказа. Первый о назначении в партизанский отряд инструкторов офицеров и второй, о том, чтобы военнослужащие не занимались собиранием различных слухов и сплетен, и не производили самочинных арестов, для чего имеется отдельная организация. Партизаны отказались принять в свою среду инструкторов офицеров и решили обойтись своими силами, таким образом, обучение военному дело не происходило. На второй приказ на общем собрании постановили, чтобы начальник гарнизона впредь таких приказов не издавал, а в противном случае церемонится с ним не будут. Словом в последнее время сложились такие обстоятельства, что говорить и делать можно было только то, что нравится партизанам⁵¹».

   Таким образом, обстоятельства складывались не в пользу большевиков. Нависла реальная угроза японского вооружённого выступления, с реальным пониманием, что дать им отпор будет не кому: партизаны не обучены, имеют выборных командиров и не знают дисциплины. В этих обстоятельствах большевики стали активно готовится к бегству за Амур в Хабаровск. Об этом моменте З. Секретарева вспоминала: «…Шла отправка ценных грузов и военного имущества на север. С. Лазо, В. Сибирцев, А. Луцкий, Б. Мельников, З. Станкова и другие готовились к отъезду… Кроме того Сергея Лазо ждали в Никольск-Уссурийске, где заседал съезд трудящихся Приморской области⁵² ». Далее она поясняет, что перевод Военного Совета и других органов управления Земства в Хабаровск должен был произойти по приказу Москвы и, что на смену убывавшим, из Хабаровска должны были прибыть другие товарищи. Вот тут-то появляется очередная неувязка с нехорошим душком. «Другие товарищи» должны были принять дела от убывающих, ведь, что не говори, а все выше перечисленные большевики, были не рядовыми бойцами, а занимали различные ответственные должности и уехать в Хабаровск, не сдав дел, они не могли. Это очень похоже на бегство…

   После выступления японцев все, ставшие не нужными коммунисты и комиссары, ринулись на север. Там их часто вылавливали, давали в руки винтовки и отправляли на фронт. Непосредственный участник тех событий, а тогда молоденький комиссар, а в последствии известный советский писатель А.А. Фадеев, точно и правдиво рассказал о тех событиях в повести «Таёжная болезнь» и рассказе «Рождение Амгуньского полка». Эти произведения следует осветить особо, ибо написаны они были в 1922 или в 1923 году, то есть по свежим следам. Слово советскому классику

После того, как фронт красных в Приморье рухнул: «…наши части под давлением превосходящих сил противника, оставив разъезд Красная речка, отошли… Дальнейшее продвижение противника приостановлено». Красные командиры знали, «…что поражение под Кедровой речкой являлось на самом деле разгромом красного фронта. «Превосходящие силы противника» заключались в одном батальоне, разогнавшем десятитысячную армию. «Движение противника» отнюдь не было приостановлено, но он сам не пошёл дальше, боясь распылить немногочисленные силы…»

   Амгуньский полк, он же бывший Семенчуковский партизанский отряд, едва не расстреляв комиссара, бросился бежать к Амуру.

   Никаких сил сдерживать напор дезертиров, ринувшихся за Амур не было. Части разложились, партизанские отряды, не подвергшиеся разгрому горсткой врагов, разбежались по домам. Отряды, пришедшие из-под Хабаровска и Амурской области, бросили фронт и драпанули к Амуру.

   На глухой железнодорожной станции работал частично сохранившейся штаб, при нём командующий фронтом, не верящий ни во что, он живёт своим пониманием: «Приморье спело свою песенку!». А рядом, как и подобает, мужественный, не растерявшийся в трудной обстановке комиссар Соболь.

   У этих двоих под рукой только «Коммунистический отряд», состоящий из дезертиров и, ставших теперь не нужными гражданских и военных комиссаров. «Все они привыкли командовать, не любили подчиняться, и искали путей, как бы попасть в Советскую Россию». Откуда взялось такое обилие комиссаров, которыми можно укомплектовать целый отряд? Многие из развалившихся различных партийных учреждений, комитетов, советов и даже трибуналов, ибо, как пишет Фадеев, дезертиров судить и расстреливать было не кому.

   Вот двое прибыли на штабном поезде. Не в пример оборванным партизанам, одеты в чистые френчи и кожаные галифе. Они, как и многие «бойцы» «Коммунистического отряда», позабыв свой долг, бросив рабочих и тех, кто им верил, обманным путём бежали из Владивостока. Они улыбаются, надеятся на хорошее будущее, но комиссар их опускает с небес на землю: «Я бы отдал вас под суд, ежели бы они у нас не развалились. Я застрелил бы вас сам, ежели бы у нас хватало толковых людей», и отправляет в «Коммунистический отряд. А вот и большевицкая «шишка» покрупнее – председатель районного партийного комитета Владивостока, он тоже за Амур желает, но кроме чистки картофеля ему ничего не доверяют «А ведь казался хорошим партийцем…» Вот из таких коммунистов был сформирован единственный отряд. Правда Фадеев не поясняет, как эта боевая единица проявила себя в боях…

   Во Владивостоке тоже развал, наиболее крупные большевики спрятались в казармах белочехов! Другие по квартирам. Руководитель большевиков, выведенный автором под именем Крайзельмана, в полной панике и растерянности. На конспиративных квартирах банки спирта, пьянки, «…накурено, наплёвано, налито на столах. У людей потные, возбуждённые, пьяные лица⁵³»

   Из вышеприведённых деталей видно, как вчерашние победители: партизаны, комиссары, члены партии, руководящие работники, встретив организованный напор японцев, побежали забыв свой долг…  

*   *  *

   В семидесятые годы прошлого века, на территории Уссурийского высшего военного автомобильного командного училища, на могиле погибших партизан, стоял скромный обелиск, на котором было указано, что там захоронено сто семьдесят человек. Буквально в ста метрах, за забором училища, стоял грандиозный монумент, под которых захоронено ещё двести сорок. Всего получается более  четырехсот человек.

   В Шкотово поставлен памятник бойцам 1-го Дальневосточного Советского полка – предполагается, что под ним захоронено более семисот человек. Здесь японцы потребовали от коменданта гарнизона, полковника Иванова, отдать приказ о сдаче оружия. Командир полка Н.К. Ильюхов находился в это время на съезде в Никольск-Уссурийске, замещавший его В.П. Сосинович был арестован, а полковник Иванов, отказавшийся выполнить требования японцев, убит. Полк остался без руководства. Часть полка «…была блокирована и после неуправляемого сопротивления захвачена в плен. Другая часть открыла огонь по врагу. Ожесточенное сопротивление развернулось вокруг интернациональной роты полка. Главный контингент этой роты составляли венгры⁵⁴». Почти вся рота полегла. Командир 2-го Ольгинского стрелкового батальона С.Ф. Глазков отошёл в сторону Майхе⁵⁵. В городах начались аресты. Часть большевиков на время ушла в подполье. Несколько видных коммунистов укрыл на своей квартире генерал В.Г. Болдырев… Остальные, кто не смог бежать на север, спрятались в казармах белочехов.

   Официальный источник сообщал: «Жители окрестных деревень расхищают имущество полков и относятся весьма не дружелюбно к партизанам, говоря: «Мы вас кормили, одевали, видели в вас защитников наших интересов, а что оказалось на поверку? Триста пятьдесят японцев разогнали вас, как стадо баранов!» Общее мнение таково, причина поражения в неподготовленности и неопытности выборного командного состава⁵⁶».

   Мнение участников тех событий заключалось в следующей фразе: «Если бы хоть кто-либо управлял нами, то мы не только не отступили, но и разгромили бы японцев⁵⁷»

   7 апреля японцы предложили сесть за стол переговоров, и боевые действия прекратились. Новый договор с японцами большевики назвали «Приморским Брестом», видимо отождествляя его с Брестским миром, который заключил В.И. Ленин с Германией в 1918 году. Тогда большевики отдали немцам всю Украину, часть Белоруссии и сделали ряд других уступок. Сравнивать Приморье с Брестом не логично, потому что  большевики больше приобрели, чем потеряли.

   Японцы потребовали в ультимативной форме обеспечения безопасности для своих войск, соблюдения их интересов на Дальнем Востоке и эвакуации боевых сил Приморского правительства от Владивостока до реки Уссури и Сучана. Красные отряды не имели права заходить в тридцативерстовую полосу вдоль железных дорог. Земству разрешали держать около двух тысяч человек милиции и конвой в пятьдесят сабель. Общее руководство перешло к генералу Болдыреву.

   Всё это можно было бы отнести к поражению, если бы не текст «Соглашения», которое было достигнуто в ходе переговоров с японцами. Нет смысла цитировать значительный по объёму документ полностью, достаточно нескольких пунктов. «п.8. Японское командование может само задержать русских граждан при совершении ими преступных деяний против японских войск, или имущества, или охраняемого таковыми, а так же в тех случаях, когда преступники могут скрыться и задержанные русские граждане должны немедленно передаваться для суда русским властям. Во всех остальных случаях, задержанные русские граждане, совершившие преступления против вышеуказанных войск,

     п.4 …японское командование не будет чинить препятствий нормальному снабжению войск провиантом, продовольствием, фуражом, одеждою и другими предметами необходимыми для дальнейшего существования размещенных на новых местах русских отрядов⁵⁸». Этот документ был подписан со стороны японского командование генералом Ойнума, со стороны Земства большевиком Уткиным. Даже из этих двух пунктов явствует, что японцы отдали земству все юридические права по аресту партизан и согласились не мешать содержанию партизанской армии.

* * *

   Отдельно следует рассмотреть состав войск, находившихся в городе, которые определены, как не надежные. Военные силы, перешедшие на сторону Земства, – это части Владивостокского гарнизона и других городов Приморской области. Лучшие приморские полки были отправлены на Восточный фронт и честно сложили свои головы за Белую Идею. Оставшиеся части были укомплектованы запасными чинами, а так же призванными на службу мещанами и крестьянами, которые не имели ни желания, ни умения служить, тем более воевать, а главное, не имели никаких идеологических убеждений. Хотя не сложно предположить, что их главное политическое убеждение состояло в том, чтобы не попасть на фронт, поэтому они охотно откликнулись на лозунги эсеров и большевиков о прекращении войны. Последних они поддержали, но увольнения из армии не последовало. 18 марта 1920 года вышла Резолюция IV Дальневосточной краевой конференции РКП(б), она гласила «…Ни один солдат, ни один партизан нашей Дальневосточной Красной Армии не может уйти из рядов войск, ни одна винтовка не должна быть положена, до тех пор, пока интервенция не будет прекращена…⁵⁹». После этого заявления все надежды на скорое увольнение в запас рассыпались в прах, а вместе с ними стала рушиться вера в честность большевиков. Поняв, что очередное правительство обмануло их надежды, большая часть солдат уже не только не поддерживала большевицкое Земство, но и была настроена враждебно по отношению к нему.

   О партизанах, как об армии, говорить не приходится – их тактика ведения боя несколько иная и не подходила для ведения боевых действий в условиях города. В самом Владивостоке партизан было немного – основные их силы находились в Шкотово, Уссурийске, Спасске и других населенных пунктах, а в своих политических стремлениях они недалеко ушли от солдат. Молодых крестьян, попавших в партизаны, можно разделить на четыре группы. Первая группа – это дети переселенцев, прибывших в последние десятилетие и по Государеву закону освобожденные от воинской службы. Попытки различных правительств Приморья призвать их на службу они с полным основанием считали незаконными и скрывались от мобилизации в тайге. И вновь при переходе власти к большевикам они поняли, что оказались обманутыми – их опять незаконно заставляют служить. После такого известия у многих из них поубавилось энтузиазма выступать на стороне большевиков. Вторая группа – это дезертиры, которые на законном основании были призваны на службу, но не выдержав «тягот и лишений» оной, убегали из казарм поближе к родительскому жилью.   Процент такой молодежи среди партизан был достаточно высоким, и у этой группы не было иного выхода, как бороться с оружием в руках. Казалось бы, что между первой и второй группой крестьянской молодежи нет разницы, однако в случае попадания молодого партизана в плен его обезоруживали, иногда пороли и отправляли служить в Белую Армию⁶⁰. Если в плен попадал дезертир, то его, согласно законам военного времени, после короткого суда расстреливали, как уголовного преступника. Третья группа – сознательные борцы за Советскую власть – они составляли меньшинство. И, наконец, четвертая группа – профессиональные любители пожить за чужой счёт, безнаказанно грабить и убивать. В Историческом Архиве Дальнего Востока в различных полицейских сводках содержится информация о происшествиях в селах Приморья. По Сучанской долине, среди нарушителей закона, в течении ряда лет мелькают одни и те же имена. Основные виды нарушений правопорядка: грабеж жилищ русских граждан, вымогательство денег у корейцев, грабеж и убийства китайцев. Когда началась смута, они охотно влились в ряды партизан, хотя воевать они были не особо охочие.

   Однако ни отсутствие идеологии и желания бороться, ни слабая военная подготовка, ни отсутствие дисциплины здесь ни при чём. Если стоит вопрос о жизни и смерти, то самый ленивый и робкий способен на чудеса героизма, главное чтобы нашелся кто-то, кто бы повел за собой. А вот этого «кого-то» как раз и не было.

 С первыми выстрелами японцев, был отдан приказ ответного огня не открывать и сдать оружие. В литературе об этом факте указывается, что приказ отдал Военный Министр и Командующий войсками эсер А.А.Краковецкий⁶¹ и, что все последующее поражение не иначе как происки эсеров, подставивших кристально чистых большевиков. Сам Краковецкий, как и Лазо, был членом партии эсеров в прошлом, а с осени 1919 года состоял в ВКП(б), а следовательно, за сдачу Владивостокского гарнизона несут ответственность не мифические эсеры, а вполне реальные большевики Краковецкий, Лазо и иже с ними. Впрочем, предоставим слово свидетелю и участнику тех событий, водителю броневика П.С. Бойкову. В ту ночь он нес охрану здания Следственной комиссии, где и был арестован Лазо. У здания он увидел легковую автомашину и знакомого шофера Павла Сугака, сообщившего, что только что привез Лазо, Сибирцева, Луцкого и Мельникова. Зайдя в здание, он увидел Лазо, который разговаривал с караулом Следственной комиссии.

      «…он сказал примерно следующие слова:

— Товарищи! Мы, члены Военного Совета, приехали сообщить Вам, что Военный Совет только что вынес решение не оказывать сопротивления японцам, ввиду явного превосходства японских военных сил, чтобы избежать напрасного кровопролития с нашей стороны. Оружие наше придется сдать японцам, другого выхода, при сложившихся обстоятельствах, у нас пока нет⁶²».

 … Свидетель ясно говорит о том, что распоряжение, не открывать ответного огня по японцам, исходило не от Военного министра, а от Военного Совета, именно они отдали этот капитулянтский приказ.

   Вошедшие в Следственную комиссию японцы потребовали сдать оружие. «Узнав о сдаче японцам нашего оружия, мы все были подавлены сообщением. Товарищ Лазо, видя, что его сообщение всем не по душе, стал разъяснять нам о бесполезности сопротивления…

 Товарищ Лазо, видя, что никто из нас не торопится сдавать свое оружие японцам, первый подал пример и, подойдя к японскому офицеру, в двух шагах стоявшему от него, отдал ему свой пистолет вместе с кобурой…

 Товарищ Лазо говорил нам:

 …- Товарищи, вы напрасно переживаете за нас. Я считаю, что японцев бояться нет оснований. Мы сопротивления не оказывали, оружие сдали, и держать под арестом нас нет смысла.

 … Ночью 8 апреля Лазо, Сибирцев и Луцкий были отведены японцами в другое помещение⁶³». Сам Байков считал, что их отделили от остальной массы совсем не потому, что их кто-то опознал или выдал, а из-за бросавшегося в глаза их интеллигентского вида. Тем более, что Лазо предъявил японцам документы на имя прапорщика Козленко. На Бориса Мельникова, который был одет в потертую кожаную куртку и имел простое рабочее лицо, японцы не обратили внимания.

 Казалось бы, из трех указанных людей смерти за свои дела, как показано выше, более заслуживал Луцкий и добавлять к нему в компанию Лазо и Сибирцева, как-то не логично. К тому же японцами были арестованы несколько известных большевиков, но более видные из них Никифоров, Кушнарев, Антонов, Виленский укрылись в казармах у белочехов⁶⁴, и японцам ничего не стоило их оттуда выкурить. Однако вскоре все арестованные большевики были выпущены, кроме Лазо, Луцкого и Сибирцева. Странный выбор японцев – арестовать и уничтожить большевиков, которые не являлись ни первыми, ни даже вторыми лицами в своем правительстве, когда более крупные «шишки» находились в их руках.

  Часто можно прочитать, что после событий 4 апреля японцы усиленно разыскивали Лазо. Их военные и гражданские представители несколько раз приезжали в Следственную комиссию и рассматривали пленных, стараясь найти «самого Лазо», который скрывался под чужим именем. Однако, его жена, Ольга Андреевна, узнав, что муж находится в плену, прибыла на свидание, принесла ему передачу. Японцы, просмотрев списки, объявили, что Лазо среди пленных нет. Она стала настаивать, тогда переводчик пошёл к арестованным и спрашивал: кто Лазо. Но прапорщик Козленко молчал. В итоге через пленного мадьяра, работавшего на кухне, удалось установить, что С.Г. Лазо, находится среди арестованных…

После переворота

   Почему-то никто из известных авторов, писавших о событиях 4 -5 апреля, ни в советское время, ни сегодня не обратил пристального внимания на конечный результат выступления японцев. Они выступили и вынудили большевиков подписать мирное соглашение. 9 апреля сели за стол переговоров, и вынесли следующее решение: у власти остается эсеро-большевицкое Земство. В итоге, после изгнания боевых формирований из городов, японские интервенты отдали красным всё остальное Приморье, и вернули к власти их правительство. Невольно возникает вопрос: а зачем тогда нужно было это выступление? Насчёт, мягко говоря, некорректного отношения партизан к японцам и провокаций красных в Николаевске-на-Амуре уже сказано. Здесь разумно предположить, что японцы продемонстрировали свою силу красным, достаточно их наказали, и дали урок на будущее. Это, конечно, верно, но, кто их заставил вернуть земство к власти? Никто не мешал японцам в тот удобный момент оставить Приморье за собой. Значит, был какой-то тайный договор с Советской Россией и есть определенные факты, которые дают основания предполагать, что существовал сговор японцев с правительством В.И.Ленина. И подтверждения этому в следующем:

   Оказывается, был еще один эпизод в этой истории, который , вольно или невольно «не заметили» историки – исчезли со сцены остатки белых войск, которые в результате мирного переворота в январе 1920 года перешли на сторону земства. Сначала были зверски уничтожены большевиками неугодные офицеры этих частей⁶⁵, а после 5 апреля, растворились в исторической дали и сами белые формирования, которых насчитывалось до десяти тысяч человек. Вплоть до прихода, поздней осенью 1920 года разоруженных в Китае семёновцев и каппелевцев, ни о каких крупных белых формированиях, кроме организованных групп офицеров во Владивостоке и некоторых других городах, упоминаний не найдено. Куда же девалась Белая армия, перешедшая на сторону партизан? В конце мая генерал Болдырев начал демобилизацию и через несколько месяцев армии не стало⁶⁶. Не правда ли, парадокс: японцы выступили против красных, а в результате партизанские отряды остались контролировать, с согласия тех же японцев, всю территорию края, но исчезли с исторической арены остатки Белой армии в Приморье!

Легенды о гибели Лазо

   Существует несколько легенд о гибели С.Г. Лазо. Первую легенду создали японцы, которые пустили слух, что Лазо, Луцкий и Сибирцев согласились прекратить борьбу и выехали в Японию. Советские историки преподносили ее как абсолютно лживую, но, вот, воспоминания близкой знакомой семьи Лазо по Забайкалью, А.А. Кларк-Аносовой, вселяют некоторые сомнения: «В то время можно было только предполагать, что Сергея нет в живых, точных же сведений о его гибели, и такой ужасной расправе над ним ещё не было. И мы с ней (Ольгой Лазо) жили надеждой на то, что он жив, просто упрятан японцами в Японии⁶⁷». Получается, что до легенды о сожжении, товарищи Лазо верили в то, что он находится в Японии. А поскольку, как будет показано ниже, казнь Лазо в паровозной топке оказалась не очень удачной сказкой большевиков, то вопрос о его вывозе в Страну Восходящего Солнца остается открытым. Еще в 60-е годы ходили слухи среди участников гражданской войны, что Лазо жив и свободно проживает в Японии и, что его дети, рождённые за границей, хотели приехать в Советский Союз для встречи со своей единокровной сестрой Адой Сергеевной, но по соображениям морального плана им было отказано. Эта легенда, как и всякая другая, имеет право на жизнь.

   Вторая легенда заключается в том, что японцы предложили арестованным выехать из Приморья в Центральную Россию. Даже находились свидетели, которые видели их на станции Гродеково. Это очень правдоподобно, так как А. Луцкий ранее служил  в контрразведке на Китайско-Восточной железной дороге хорошо знал местность. На территории Китая они наткнулись на банду хунхузов, которые их ограбили, а затем убили. Эта  легенда кажется очень правдоподобной для того времени — такой конец находили очень многие, причем хунхузы не делали исключений ни для красных, ни для белых. Сколько безымянных могил с жертвами бандитов давно позабыты и сравнялись с землей? О том, кто лежит в забытых захоронениях, никто и никогда не узнает. А раз нет доказательств, то эта версия так и остается одной из легенд.

   Третья легенда – самая не состоятельная из всех. Все трое были заживо сожжены в  топке на станции Муравьев-Амурский (теперь ст. Лазо). По окончании гражданской войны чекистами были созданы несколько комиссий для поисков следов Лазо, Луцкого и Сибирцева. Одна из таких комиссий работала и на этой станции. Однако тогда никаких конкретных выводов не было сделано. Позже, когда официальные власти версию о сожжении признали, как единственную, появились из неоткуда и «доказательства». Главным из них было то, что нашёлся свидетель, который лично видел процесс казни и опознал Лазо, когда белые вынули его тело из мешка в кабине паровоза. Правда ни имени, ни фамилии у этого «свидетеля» не оказалось – лишь стандартно переходит из книги в книгу слова о том, что он был одним из членов паровозной бригады паровоза в топке которого, якобы, сожгли Лазо и его товарищей. Согласно легенде, казнь происходила ночью. Можно с уверенность утверждать, что даже если бы «свидетель» стоял непосредственно в проёме двери паровозной кабины, то вряд ли, что-либо смог бы разглядеть, тем более опознать человека, которого, в лучшем случае, и видел один раз в жизни. О том, чтобы белые допустили его к паровозу, нет даже и речи. Тогда, возможно, он мог всё увидеть в окно? Это ещё более сомнительно. Наверное, каждый современный человек бывал на железной дороге и видел электровозы, ширина их окон просто не сопоставима с окнами паровозов времён Гражданской войны. При дневном свете очень сложно рассмотреть лица машинистов, находящихся в кабине. Что мог разглядеть безвестный свидетель ночью при слабом освещении, глядя издалека (!), в маленькое круглое окошко? Ещё одна интересная деталь: откуда на глухой станции появился человек, настолько хорошо знающий Лазо, что смог опознать его даже ночью?

   Почти во всех работах, посвященных гибели Лазо и его товарищей, прямо указывается на то, что после пыток японцы, передали пленных отряду войскового старшины Бочкарева для казни. Зачем нужны такие сложности, не проще ли расстрелять? На это отвечают, что японцы их пытали и сожжение потребовалось, чтобы не были обнаружены следы истязаний на телах казненных. И здесь опять неувязка. Дело в том, что японская пытка отличается от европейской особой азиатской изощренностью и жестокостью, но не оставляет на теле истязуемого почти ни каких следов⁶⁸.

   У большевиков везде были свои люди , даже в белых и японских штабах. Вряд ли прошла незамеченной информация об отправке Лазо на север Приморья. Это досужему читателю может показаться, что Лазо посадили в поезд и повезли на Восток… На самом деле отправление железнодорожного состава, его погрузку готовят десятки людей, и скрыть факт отправления почти невозможно. Возможно, что и разведка, и железнодорожники этот момент «проморгали». Далее поезд должен пройти по железной дороге через всё Приморье, где лишь несколько недель назад произошло выступление японцев. И если интервенты разгромили Владивостокский и Шкотовский гарнизоны, то из Никольск-Уссурийска часть сил успели уйти из города, в Спасске партизаны отступили в тайгу, а на Имане ещё долго хозяйничали большевики. Японцы, заняв города, партизан не преследовали, то есть вся территория от станции Угольная и далее на север находилась под партизанским контролем⁶⁹. Что же получается? Японцы преднамеренно отправили своих пленников прямо в руки к партизанам? Вряд ли…

  В городе Уссурийске у Дома культуры имени Чумака на вечной стоянке стоит паровоз – тот самый, в котором, якобы, сожгли Лазо. Многие там бывали, а кто из читателей не поленился заглянуть в топку? Тут-то и весь фокус. Дверца топки небольшая и можно с уверенностью сказать, что в неё может пройти только средняя по размерам подборная лопата. Сергей Георгиевич, по описаниям его товарищей, был очень высок ростом и плечист. Когда он ехал на лошади, то его ноги едва не касались земли. И если несколько переиначить слова одного давнего оппонента: то попробуй Лазо добровольно влезть в топку, а «дружелюбные японцы⁷⁰» при этом оказывали ему всяческое содействие, то у него из этого ничего бы не вышло…

   Человек, знакомый с конструкцией паровоза, на это сразу ответит, что в паровозную топку не то что человека, но и годовалого быка можно запихать. Совершенно верно, дверца топки у паровозов отечественного производства достаточно широка, но речь то идет     о   т о м   с а м о м  паровозе (№ ЕЛ-620), который через годы опознал по номеру безвестный «свидетель». В действительности оказалось, что паровоз, стоящий в городе Уссурийске на вечной стоянке, американского производства  и имеет дверцу, в которую свободно проходит лишь лопата. Приморский исследователь Ю. Филатов ещё в начале восьмидесятых годов прошлого века осмотрел паровоз и пришёл к выводу, что в его топку можно забросить «лишь кошку на лопате»⁷¹. Некоторые исследователи считали, что там установлен американский паровоз, попавший в СССР во время Второй мировой войны по ленд-лизу. Это заблуждение. Специалисты утверждают, что в действительности там установлен американский «Декапод»⁷²  времен гражданской войны. Он очень похож на американские паровозы времен Великой Отечественной войны. Это внешнее сходство видно только специалистам и они его легко объясняют: «Также нередко в прессе и интернете появляются опровержения, согласно которым на постаменте поставили паровоз Е^а. Согласно опровержениям, Лазо не мог быть сожжён в том паровозе, потому что паровоз появился лишь спустя 21 год после его смерти (паровозы Е^а поставлялись из США в СССР во время Второй миррой войны по ленд-лизу). Однако в Уссурийске установлен не Е^а, а его прототип — Е^л, а это две похожие (особенно для неспециалистов) разновидности паровозов серии Е, у которого по ошибке напечатана серия Е^а. Паровозы Е^л строились американскими заводами в 1916—1917 гг, всего было построено 475 локомотивов. Далее по морю эти паровозы направляли во Владивосток, откуда они уже распределялись по всей стране. На конец 1922 года на дорогах Сибири числилось 277 паровозов серии Е, основную часть из которых составляла разновидность Е^л. Таким образом если Лазо и был сожжён в топке паровоза, то наиболее вероятно, что этот паровоз был именно Е^л (паровозы более мощные, чем Е, на то время в Сибири отсутствовали)⁷³».

   Имеются свидетельства, что в том же году казаками атамана Калмыкова был заживо сожжён в паровозной топке уполномоченный Приморского Временного правительства по Спасскому уезду тов. Кустовинов и имелся ряд свидетелей этой казни⁷⁴. Человек, как мы видим, занимал высокую должность, но в исторической литературе об этом нет никаких подробностей. Этот случай так же весьма туманен, поскольку опять присутствуют безымянные свидетели. Возможно, что именно этот эпизод гражданской войны и стал основой для широкомасштабной лжи о гибели С.Г. Лазо, ведь о самом Кустовинове очень скоро забыли…

   Почему большевики остановились именно на сожжении, как на наиболее верном конце жизненного пути Лазо? Ведь существовали легенды о расстреле, утоплении и т.д. Потому, что сами довольно часто использовали этот изуверский способ казни! О подобном зверстве красных упоминает великий русский писатель И.А. Бунин⁷⁵. Следы подобных расправ обнаружены и в дальневосточной литературе. Многим знакома книга К. Майбогова «Черный камень». Автор писал её в содружестве с известные в 40-60-е годы сучанским журналистом В.Г. Мугрычевым – краеведом и знатоком гражданской войны. У него был большой архив различных эпизодов из жизни сучанцев, которым он щедро поделился с писателем. Когда собирался материал для книги, многие участники событий гражданской войны были живы и также поделились своими воспоминаниями с автором⁷⁶. Поэтому книга «Черный камень» во многом исторична. Более того, подавляющее большинство описанных эпизодов и многие действующие лица вполне узнаваемы⁷⁷. События, происходившие на Сучанском руднике в то время, описаны во многом верно. Этим произведением зачитывалось не одно поколение читателей. В книге имеется один малозначительный эпизод.. Во второй части рассказывается о том, как двое рабочих, глубоко проникшись большевистской идеей, решили сжечь японского солдата в топке⁷⁸, правда, в романе они этого не сделали, а как в жизни?

   Главная причина неверия в легенду о сожжении заключается в том, что, как оказалось, таких сказок в 1920 году было четыре и, что самое поразительное, находились безвестные свидетели в трёх случаях из четырёх, которые своими глазами видели, как был казнён Лазо.

   Первое свидетельство о сожжении опубликовала в апреле 1920 г., как ни странно, японская газета «Джапан Кроникл». По её версии, Лазо был расстрелян во Владивостоке, а труп сожжён на мысе Эгершельд⁷⁹.

   Во втором случае указывается, что Лазо был сожжен на Спасском цементном заводе⁸⁰.

   Третий – уже рассказанный,  на станции Муравьев-Амурский.

   Четвертый заключается в том, что казнь произошла на станции Уссури⁸¹ (теперь ст. Ружино). Здесь сцену убийства «видел» рабочий из паровозной бригады, который утверждал, что когда числа 25-28 мая в почтовой теплушке японцы привезли Лазо и его товарищей на станцию Уссури, он сразу опознал товарища Лазо, когда его вытаскивали из мешка⁸². Конечно, всем понятно, что когда одно и то же видят несколько разных человек в разных местах одновременно, то это плохо продуманная ложь.

Есть и другие варианты его гибели: он был зашит в мешок и брошен в море⁸³.

   Особое недоверие во всех перечисленных случаях внушает наличие мешка и безымянного  свидетеля. Но это не всё.

   Перечислив выше несколько версий о гибели Лазо, невольно заостряется внимание на информации, которую предоставила японская газеты «Джапан Кроникл». Дело в том, что в 1920 году в Японии  не было «свободной, демократической прессы», вся информации отслеживалась и редактировалась специальными цензорами. Такой обработке подвергались не только пресса в самой Японии, но и японские газеты, выходившие во Владивостоке, Харбине, Шанхае и в других городах за пределами страны. Из этого следует, что информация из «Джапан Кроникл», была подготовлена и прошла цензуру, то есть японцы первыми запустили «утку» о сожжении Лазо, которую вслед за ними подхватили, уж очень охотно, большевики и выдали из недр собственной фантазии ещё три случая сожжения (в Спасске, на ст. Муравьев-Амурский, и на ст.Уссури). Нет сомнения, что этим фактом японцы пытались направить родственников погибших и их товарищей на ложный след, чтобы безвестно пропавших не искали, ни живыми, ни мёртвыми. Какая-то непонятная забота японцев о казнённых большевиках. А, главное, зачем Япония открыто взяла на себя ответственность за расстрел и сожжение Лазо? Именно поэтому следует полностью исключить сожжение, как вероятный вид казни пленных большевиков.

   Куда же девался Лазо? Почему большевицкие руководители Приморья, с видимым удовольствием, «клюнули» на японскую дезу? Мало того, на протяжении долгих десятилетий раздули маленькую искру лжи в большое пламя «правды»? Вероятнее всего, это было сделано для того, чтобы навеки «похоронить» живого Лазо?

   Настораживает ещё одна деталь: вышеупомянутый Байков вспоминал:  «… мы стали покидать Следственную Комиссию. Когда мы рассаживались в грузовые машины, то увидели, как в легковую машину провели и усадили Лазо, Сибирцева и Луцкого. Больше их не видели⁸⁴». Фраза «Больше их не видели» повторяется и у других авторов, что тоже не соответствует действительности, на этом следует остановиться подробнее. О.А. Лазо в том же 1920 году писала, что арестованные большевики находятся в японских казармах на Гнилом Углу: «Было сообщено, что в одной из комнат, указанной казармы видели Луцкого⁸⁵». Тогда же по горячим следам было сделано заявление офицеров Владивостокского гарнизона, которые некоторое время находились в плену у японцев в тех же казармах. Это были Зижевич – начальник штаба Амурской бригады и офицер 35-го полка Масягин. Они были освобождены 9 и 12 апреля, соответственно, и показали, что видели утром ввезенного на автомобиле Лазо, на другом – Луцкого и Сибирцева. Они долго сидели в автомобилях, потом их увели в казармы⁸⁶. Факт о том, что их привезли не на одном автомобиле, как увозили с Полтавской улицы, а на двух, говорит о том, что арестованных по пути завозили ещё в какие-то места. Далее свидетельствует Геннадий Ширин; «9 апреля, в пятницу, между 10 -12 часами утра на автомобиле были привезены тт. Сибирцев и Луцкий, которых я видел в окно. Поговорить с ними не удалось, так как их вскоре посадили в какую-то казарму отдельно от всех⁸⁷». Здесь есть очень важная деталь – Ширин видел только двоих, но не видел Лазо. Этот момент и служит бесспорным доказательством, что арестованные были в указанных казармах, и подтверждают ранее приведенные слова офицеров. Г. Ширин не увидел Лазо потому, что, как указывали пленные офицеры, их действительно привезли на разных автомобилях. Значит, из своего окна он мог видеть только один автомобиль, а машина с Лазо была вне зоны видимости. Мало этого с Лазо виделись и общались другие лица, которые предлагали ему бежать из-под ареста, на что он ответил: «Пока не освободят всех. я не уйду⁸⁸». Похоже, что эта фраза вырвана из какого-то текста. Масягин вспоминал, что в первые дни из казарм сбежали несколько человек. Тогда японское командование объявило, что за каждого сбежавшего они будут расстреливать кого-нибудь из числа оставшихся. Заключенные обязали себя круговой порукой, что никто из них не будет предпринимать попыток к бегству. Когда привезли Лазо, никаких побегов уже не было. И вряд ли кто-то за счёт жизни других людей мог предложить ему бежать на свободу.

   Значит в апреле 1920 года были несколько человек (имена троих известны), которые не только видели Лазо, Сибирцева и Луцкого в японских казармах, но и общались с ними. Вся эта информация была опубликована во Владивостокских газетах в апреле – мае 1920 года. А потом все вдруг об этом «забыли».

Последняя легенда

   Есть основания предполагать, что Лазо, попав в плен к японцам в сентябре 1919 года, стал одним из посредников между представителями японского правительства и правительства Ленина. В результате этих переговоров, длившихся видимо ещё с конца 1918 года, советское правительство отдало японской стороне, в обмен на отказ от активной интервенции, биоресурсы российских дальневосточных морей⁸⁹, в результате добыча крабов и других морепродуктов, вплоть до 1938 года, находилась в долгосрочной аренде у японцев. Позже те же большевики утверждали, что атаман Г.М. Семёнов продался японцам и рассчитываться с ними собирался природными богатствами страны. Клич «Держи вора» всем хорошо известен. В истории, как известно, нет сослагательного наклонения, белые проиграли, и говорить о том, что собирался продать японцам Семёнов нет смысла. Но победили красные и в одно мгновение, все природные ресурсы Дальневосточного побережья страны оказались в руках США, а морей у Японии. Вот за эту плату (японцам – моря, американцам — побережье) и выторговал В.И. Ленин неучастие  Японии во внутренних делах России. Доподлинно известно, что «интервенты», после капитуляции Германии, не провели ни одного боя против войск Красной Армии (чехословаки, как указанно выше, к числу интервентов не относились, а бои против партизан не в счёт, ибо, официально правительство в Москве партизан не признавало своими боевыми формированиями). В ответ за беспардонную продажу части нашего Отечества, японцы так и не выступили против красных, а, наоборот, активно им помогали и деньгами, и оружием. Кто-то, конечно, засомневается – где же доказательства? Народно-Революционная Армия ДВР на 40% была вооружена японскими винтовками, в то время как в белой армии такого оружия не было⁹⁰. В результате мы видим, что Япония  не только не исполняла свой союзнический долг, как член Антанты, но и активно помогала большевикам. Тоже можно сказать и об американцах. Атаман Семёнов прямо обвинял их в сотрудничестве с большевиками⁹¹. Англичане, хотя и не участвовали в вооруженной интервенции на востоке России, но оказывали посильную помощь большевикам, белый генерал В.М. Молчанов вспоминал: «Нам стало известно, что англичане транспортировали оружие на британском корабле к городу Охотску, чтобы продать его красным⁹²». Какова же вероятная доля участия во всем этом, мало кому знакомого в столицах С.Г. Лазо? Возможно, что во время нахождения в плену японцы ему объяснили суть новых отношений между Москвой и Токио, и он,  получив эту информацию, стал опасен и для большевиков.

   Другим доказательством двуличия японцев, в отношении Белого Дела, служит тот факт, что они, имея сильную армию, так и не выступили против правительства Ленина. Всего в интервенции со стороны Японии участвовали четыре дивизии. Дивизия полного состава русской армии насчитывала порядка пятнадцати тысяч человек, японской – пятьдесят тысяч. Итого, к 1919 году, они имели на территории России прекрасно отмобилизованную и оснащенную армию в  двести тысяч человек⁹³. В то время Красная Армия только организовывалась, и японцам ничего не стоило в считанные месяцы опрокинуть большевиков и с помощью белого сопротивления взять Москву, однако они дошли только до Иркутска и остановились, а потом без какого-либо серьезного военного давления откатились опять на Восток и ограничили район своего пребывания  Приморской областью. Были японцы и на Северном Сахалине и на Камчатке, но там, по большому счету, ничего не решалось. Можно предполагать, что время, когда японские войска остановились в Иркутске и есть  начало переговоров между Лениным и правительством Японии, где первый выторговал у японцев за природные ресурсы дальневосточных морей неучастие вторыми в активной интервенции против Советской России. Хотя участие С.Г. Лазо в этом процессе остаётся лишь догадкой, её нельзя игнорировать.

   Лазо был прекрасно осведомлен о том, что японцы непременно выступят. Однако ни Приморское правительство и областной комитет ВКП(б) его как-будто не слышат. Кто-то в своих воспоминаниях согласно кивает головой – мол, Лазо был прав, но почему не было предпринято ни каких мер для отражения этого нападения? Наоборот, накануне переворота, основное ядро партизанских командиров было отправлено на не очень важный съезд в Никольск-Уссурийский. Партизанская армия осталось практически без руководства. Большевики, как говорилось выше, готовились к бегству в Хабаровск, а не к отпору возможного наступления японцев. Те причины, которые указаны во многих воспоминаниях, не убеждают  в том, что международная обстановка давала право коммунистам обезглавить партизанские отряды, а заодно и снять  боевую готовность, учитывая, что японцы вряд ли оставят без последствий события в Николаевске-на-Амуре. Во тут-то и мог возникнуть серьезный конфликт между самим Лазо и его сторонниками с верхушкой большевиков в Приморье. В этом случае рушилось единство партии, а это уже серьезный повод для устранения недовольных.

   Версия смерти С.Г. Лазо, как заговора против него приморских коммунистов, остается открытой. На первый взгляд, чем мог помешать своим человек, два года боровшийся на власть большевиков в Сибири и на Дальне Востоке? Но события, произошедшие в Забайкалье, не прибавляли ему чувства любви к своим партийным руководителям. Молчал ли Лазо об этом? Вряд ли. Как минимум, в кругу товарищей он мог вести речи не в пользу красных правителей Дальнего Востока, а среди «товарищей» были разные люди.

   Для ответа на этот вопрос достаточно привести в соответственной последовательности некоторые события, которые приведены выше.

   Лазо основательно готовил войска для партизанской войны. С этой целью со складов Владивостока в отряды передавалось вооружение, боеприпасы, обмундирование, медикаменты и другое военное имущество. В тайге организовывались засекреченные базы, где укрывалась часть вывезенного имущества, предназначенного для последующих боевых действий против японцев. Для борьбы с интервентами был создан Оперативный штаб во главе с В.В. Саковичем. По инициативе Лазо штаб решено было перебазировать за пределы города, ближе к действиям отрядов. Весь сектор предполагаемых боевых действий разбивался на полевые штабы (ПШ). Лазо для отдельных отрядов и частей, написал боевые диспозиции. Он отлично понимал, что защищать Владивосток бессмысленно и говорил: «Защита Владивостока не входит в наши планы…⁹⁴». При выступлении японцев, по плану Лазо, партизаны должны были организовать два направления защиты: Уссурийское и Гродековское.. На случай прихода японских войск из Маньчжурии, он писал: «..в нашей военной работе мы должны прежде всего сделать всё, чтобы встретить врага по этим двум направлениям или одному из них в наиболее выгодных для нас условиях.⁹⁵». Пройдя школу партизанской войны в 1919 году, он прекрасно понимал бесперспективность фронтовой борьбы, вновь ставка делалась на партизанскую войну. Это было единственно правильное решение в сложившийся ситуации. В Приморье в то время находилось две японские дивизии – сто тысяч человек. При необходимости они могли ещё вызвать дополнительные воинские части из Китая и Кореи. Уже 24 февраля состоялось заседание Военного Совета по вопросу подготовки сопротивления на случай выступления японцев. Лазо, казалось бы, убедил всех, что японцы выступят, а верхушка большевиков, как будто бы его не слышит. В его выступлениях эта мысль прослеживается постоянно: «Обладание Дальним Востоком является для Японии вопросом первостепенной важности⁹⁶…», «То, что делают японцы, создает тревожное положение⁹⁷» и т.д., но его опять ни кто не слышит. Партийное руководство утешало себя возможностью добиться мира путем переговоров, что после ситуации с «Исчезнувшим городом» было невозможно. Обвинить их в глупости или не дальновидности мы не можем – все они были опытными бойцами своей партии. А надеялись они на мирные переговоры, зная наверняка, о предполагаемом сговоре между правительством В.И. Ленина и Японией.

   Напоследок нужно упомянуть об одном документе, который хранится в Архиве РФ. В нём говориться, что 9 июля 1920 года Лазо, Сибирцева, Луцкого привезли в поезде под японской охраной в Хабаровск живыми и здоровыми⁹⁸. И это почти через полтора месяца после их официальной гибели! Что стало с ними дальше можно только гадать, нет сомнения, что в они были переданы красному командованию. А что дальше? Если предположить, что приказ партизанского президента И.В. Слинкина о немедленном задержании и аресте Лазо после поражения партизан летом 1919 года, действительно имел место, то есть существует вероятность, что большевики их где-то расстреляли. А возможно, что они исчезли под другими именами в лабиринтах разведки и контрразведки красного командования…

   Всё это можно было бы считать лишь догадками, но как оказалось в семье Лазо отлично знали, что Сергей Георгиевич Лазо не был казнен. Возможно, что его жена, Ольга Андреевна, была осведомлена и о его дальнейшей судьбе, но это уже тайна мертвых.

   14 июля 2012 года совершенно неожиданно вышла на связь с автором  внучка С.Г. Лазо, Ада Адольфовна Лазо. Вот, что она сообщила: «В 1950 году моя матушка, Ада Сергеевна, уехала жить в Ленинград. И я осталась с бабушкой — Ольгой Андреевной. Ей я и поведала о кошмарах (о гибели дедушки – прим. автора) мучивших меня несколько лет. И услышала в ответ:»Ничего этого не было. Никто его в топке не сжигал и не убивал.  Только НИКОМУ ОБ ЭТОМ НЕ РАССКАЗЫВАЙ! И живи спокойно». Прошло 60 лет — и вышла в свет Ваша книга! Всего Вам самого доброго, Пишите. Ада Адольфовна».

   В 2011 году вышел первый вариант книги о Лазо «Правда о легендарном герое». Он получила массу различных откликов, от восторженных до грубо неприемлемых. Последних было больше, в основном от людей старшего поколения и членов КПРФ. Последние не упрекали автора в необъективности, их мнение состоит в том, что: да, автор прав, пусть было так – с архивными документами не поспоришь, но мы привыкли знать, что это было иначе. Зачем ворошить архивы и менять всё то, к чему мы привыкли?

   Внучка Лазо написала такой отзыв о книге:

Георгий Сергеевич!

   Прочитала ваши книги. Читала и перечитывала – мне было невероятно интересно! Никаких отрицательных эмоций их тексты у меня не вызвали. Это история, и её уже не изменишь. А советская история – это сплошная мифология, с которой я сталкивалась всю свою жизнь. Вспомнила, как бабушка – Ольга Андреевна, ­ однажды мне сказала, что японцы вообще не причастны к гибели Сергея. И её разговоры с Губельманом, Кларком, Ширямовым…

   Всего вам самого доброго. Ада Адольфовна⁹⁹.

Приложение №1

Учетно-регистрационный лист

Владивостокской организации партии

коммунистов (большевиков)

1.Фамилия, имя, отчество  Лазо Сергей Георгиевич

2.Семейное положение  женат

3.Возраст  26 лет

4.Национальность  Русский (предки румыны, швейцарцы)

5.Образование  Студент Петроградского технологического Института

6.Какими языками владеете  Французским свободно, по-немецки читаю. Молдавским (Румынским) свободно.

7.Род занятий  ­был студентом-технологом, потом офицером.

8.В каких профсоюзах состоял и состоит ­ не состоял из-за отсутствия времени, профессиональным движением интересовался

9.Год вступления в партию ­ август 1918 года. До этого времени был членом Красноярской группы эсеров-левых интернационалистов.

10.В чем выражалась партийная работа  в нелегальной (где и когда)  а. до Февральской революции б. по свержении сов власти  До Февральской революции месяц с лишним нелегальной работе организации эсеров в Красноярске, начинал работу среди солдат, по свержению Советов работал во Владивостоке и среди партизан Приморской области.                                

11.В чем выражалась партийная в легально время (где и когда) Главным образом в массовой агитации

12.К каким отраслям партийной  работы подготовлен   К политической работе. К агитационной и организационной.

13.К какому виду партийной деятельности имеет склонность  К чисто партийной, политической, руководящей работе. К агитационной и пропагандистской работе (устной и письменной)

14.Какую работу вел и где при Советской власти ( по выборам или по найму) Член Красноярского исполнительного комитета в 1917 году и председатель солдатской секции Красноярского Совета. Член ЦИК Сибири в 1918 году (до разгрома). Командовал Забайкальским фронтом с конца февраля по конец августа 1918 года.

15.Был ли на фронте в Красной Армии (где, когда)    На фронте (германском) не был. Участник Иркутского переворота и Забайкальского фронта.

16.Где и когда и на каких должностях работал в общественных организациях Не работал

17.Учавствовал ли в партизанской борьбе (где, когда)  Участвовал с 1 июня по конец ноября 1919 г. в Ольгинском уезде Приморской области

18.Прдвергался ли гонениям (тюрьма, лагерь, ссылка, увольнение) Не подвергался

19.В какой работе желаете участвовать: государственной, общественной или партийной Партийной и государственной 

20. Какую и где выполняли работу (по выборам или по найму) Товарищ председателя Военного Совета по выборам.

21.Адрес   Последние четыре месяца — г. Владивосток. (найти через комитет партии)

22.Участвовал ли на съездах  (каких, где и когда)  Съезд Советов Западной Сибири, Омск, 1 мая 1917 года. Съезд Советов Сибири, Красноярск, 15 сентября 1917 года, Съезд Советов Восточной Сибири, Иркутск, 15 октября 1917 года и 15 февраля 1918 года. Фронтовой съезд Забайкальского фронта, 15 августа 1918 года. Съезд трудящихся Ольгинского уезда, конец июня 1919 года, д. Сергеевка.

23.Какую часть отдаете партийной работе  Все свободное время

24. Эмигрировал ли в другие страны, куда  Не эмигрировал

С.Лазо 19 марта 1920 года г. Никольск-Уссурийск¹⁰⁰

Приложение № 2

ЧТО ПИСАТЬ О ЛАЗО ¹⁰¹

1. Наружность.
2. Лазо в декабре 1917 года, подавление восстания  в Иркутске.
3. Участие в сибирских съездах, работа в Центросибири.
4. Командование Забайкальским фронтом.
5. Отступление из Забайкалья.
6. Прибытие Лазо в Приморье
7. Клички Лазо, псевдонимы.
8. Работа во Владивостокском подполье.
9. Участие в партизанском движении.
10. Поражение партизан.
11. Партизанский лазарет.
12. В большевицком подполье 1919-1920 гг.
13. Лазо  в Военном Совете.
14. Партийная работа.
15. События 4-5 апреля 1920 г.
16. Лазо, как военный специалист.
17. Лазо – дипломат.
18. Оратор.
19. Работа в массах.
20. Что читал.
21. Лазо в быту.
22. Рассказы, легенды, слухи о его жизни и смерти.
23. Записки, фото, воспоминания…

Приложение № 3

Приложение № 3¹⁰²

Военному комиссару

товарищу Губельману.

     Сегодня 6 августа в с.Чугуевка убит тов. Баборыкин, партизанами Сучанского отряда, которые присоединились к нашему отряду. Фамилии партизан Пелепенко, Иванов – он же Чабан и Басик Иван. Отдано распоряжение арестовать означенных лиц немедленно. Просим Вас задержать их и представить в Михайловку.

Командир Глазков

Секретарь Кудрявцев

Приложение № 4

Приложение № 4¹⁰³

Показания крестьянина деревни Цветковки М. Каюткина.

 «…Я не помню с чего все у нас началось, но разговор у нас зашел о партизанах. Я сказал о них, что они, партизаны, даром хлеб едят, не работают, а мы измучены, работаем. Я говорил с Владивостоковым, как со знакомым, и не думал никого оскорблять.

   После этого Владивостоков закричал на меня. Меня схватили партизаны, стащили с парома и начали бить кулаками и плетью, потом начали угрожать, что расстреляют. Версты полторы или две меня тащили по дороге, били. На поле народ начал подниматься и смотреть, что делается у стога, где мы остановились. Я шел почти без сознания. У стога меня вновь начали избивать, и потом заявил Владивостоков: «Раздевайся, становись у стога, сейчас расстреляем». Владивостоков отъехал на дорогу и один из партизан навел на меня винтовку. Я не мог держаться на ногах и свалился у стога. Тот партизан, который хотел меня стрелять чиркнул затвором пять раз и все время говорил: «Все равно тебя расстреляем». Я крикнул «Караул!», тогда ружье было оставлено, но Владивостоков крикнул с дороги ему: «Всыпьте плеток пятьдесят!». Но меня ударили два раза, по щеке и в ухо и я не устоял. Затем подошел Владивостоков. Меня подняли. Владивостоков написал записку, чтобы я расписался о явке в Чугуевку. Я расписался. Потом Владивостоков отъехал на дорогу посмотрел в разные стороны и крикнул: «Дать ему!». Меня кто-то ударил два раза и, упавшего Владивостоков пнул ногой. Дальше я ничего не помню».

Крестьянин деревни Цветковки М. Каюткин.

Примечания

Примечания:

1. Разгон Б.Л. Переписка. Подлинник. МИ МУП № 672.
2. Разгон Б.Л. Переписка. Письмо Моисеенко В.М. Подлинник. МИ МУП № 672.
3. Самусенко И.П. «Так было в Сучанской долине». Рукопись. По книге «Ленинская гвардия на Дальнем Востоке». Хабаровск. 1970. стр.102 Эта цитата была зачеркнута редактором – цензором. Материал вышел под названием «Сучан в огне ». АО АПГО Ф.39.оп.1, д.22, л.14.
4. Ильюхов Н.К. Эхо приморских сопок. ДВКИ, Владивосток, 1990, стр. 96.
5. Ильюхов Н.К. Там же. стр.66.
6. Ильюхов Н.К. Там же. стр.91.
7. ГАНК ф.553, оп.1, д.69.
8. Самусенко И.П. Воспоминания. ГАХК ф.-П442, оп.2, д.114.
9. Ильюхов. Там же стр. 61.
10. АО АПГО ф.39.
11. ГАПК ф. П-15, оп.1, д.14.
12. Из доклада Титова-Гоголя и Куприановского от 7.05.20 г. ГАХК ф. П-44, оп.1, д.350, л.42.
13. Козодоев И.И. Воспоминания. МИП.
14. Локтев Г. Воспоминания. ГАХК ф.П-44,оп.1, д.377.
15. Еращенко Н.И. Земля горя и слез. Издательство института технологии и бизнеса. Находка. 2008.
16. Бывший партизан П. Житяйкин 4 февраля 1972 года писал: «Получил письмо от Андрея Герасимовича (Чебанова). Он пишет, что первым секретарем парт. ячейки был он сам. Мы же, при написании истории шахты №10, указали Стеренчука. Далее Чебанов пишет, что Стеренчук был секретарем Сучанской парторганизации, тогда, как все знают – Замараев».
17. ГАЗК ф.П-197, оп.1, к.8593.
18. Стенограмма заседания Бюро Дальневосточного землячества при Центральном Доме Красной Армии по поводу книги Н. Илюхова и М. Титова. 1923 г. ГАХК ф. П-44, оп.1, д.387, л.75.
19. Тетюхе – теперь пос. Дальнегорск.
20. ГАХК ф.П-44, оп.1, д.383. л. 10
21. ГАХК ф.П-44, оп.1, д.383.
22. Андрушкевич Н.А. Кадетская перекличка. №. 75, Нью-Йорк, 2005, стр. 251.
23. Самусенко И.П. 24. ГАПК ф.553, оп.1, д. 102, л.5.
24. Болдырев Василий Георгиевич (5 апреля 1875, Российская империя, Сызрань — 20 августа 1933) — русский военный и государственный деятель, русский военачальник, генерал-лейтенант. Участник антибольшевистского сопротивления на Востоке России. Верховный главнокомандующий войск Директории. Из крестьянской семьи. Отец занимался кузнечным ремеслом, а мать владела небольшими кирпичными сараями. С детских лет Болдырев помогал отцу в кузнице, а матери — на кирпичном сарае. Первоначальное образование получил в приходской, а затем в четырёхклассной городской школе. В 15 лет выехал в Пензу, где поступил в Пензенское землемерное училище, которое окончил в 1893. Скопив денег, Болдырев поехал в Петербург, где сдал экзамены и поступил в военно-топографическое училище, которое окончил по 1 разряду. В 1895 году был выпущен подпоручиком (ст. 23.09.1895) в корпус военных топографов. В 1903 году окончил Николаевскую академию по первому разряду. Участник русско-японской войны. С 1911 преподавал в Академии Генерального штаба. В 1914 защитил диссертацию на тему «Атака укрепленных позиций», после чего был назначен экстраординарным профессором. В августе 1914 выступил на фронт в качестве и.д. начальника штаба 2-й гв. пехотной дивизии. За бои в октябре 1914 под крепостью Ивангород награждён Георгиевским оружием (ВП 31.01.1915), а за бои под Едвабно в 1914-15 — орденом Св. Георгия 4-й степени (ВП 29.05.1915). С 8 марта 1915 — командир 30-го пехотного Полтавского полка. Генерал-майор (ст. 26.06.1915). С 29 февраля 1916 — генерал для поручений при командующем 4-й армией, с 8 сентября 1916 — генерал-квартирмейстер штаба армий Северного фронта. В начале августа 1918 года Болдырев прибыл в Самару. На Уфимском Государственном Совещании Болдырев был выбран одним из 5 членов Временного Всероссийского Правительства (Уфимской директории). Вернулся в начале 1920 во Владивосток, где 23 марта 1920 года был назначен на должность председателя комиссии при военном совете Приморской областной земской управы по разработке военных и военно-морских законопроектов. Командующий сухопутными и морскими силами Дальнего Востока (08.04. — 12.12.1920). Член военного совета Временного Правительства Дальнего Востока (с 17.04.1920). Председатель особого комитета по организации работы для демобилизуемых военнослужащих (с 28.05.1920). Управляющий военными и морскими делами Временного Правительства Дальнего востока (с 01.07.1920). Председатель российской делегации по Русско-японской согласительной комиссии (с 1 июня 1921). Член (с 07.07.1921), товарищ председателя (с 26.07.1921) Приамурского народного собрания. Остался во Владивостоке, и после его захвата Красной армией, 5 ноября 1922 арестован. В тюрьме заявил о своей готовности служить советской власти. Летом 1923 был амнистирован. Занимался преподавательской деятельностью. Работал в Новосибирске в Сибирской плановой комиссии консультантом, а с 1927 года — руководителем конъюнктурного бюро. Председатель секции «Недра». Член авторского коллектива Сибирской Советской энциклопедии. 29 декабря 1932 (по другим данным в августе 1933) арестован по подозрению в контактах с японской разведкой, по другим данным — обвинению в организации контрреволюционного заговора. Расстрелян 20 августа 1933 года.
25. Политцентр. Когда стало ясно, что армия Колчака уже не способна держать фронт осенью 1919 года в Иркутске объединились различные политические группировки под руководством Сибирского краевого комитета социалистов-революционеров, которые к 20 ноября 1919 года сформировала Иркутский Политцентр.
26. Ильюхов Н.К. Там же. стр.169.
27. Рогульщик – чернорабочий-носильщик. ГАХК Ф.П-44, оп.1, д.456.
28. ГАХК ф.П_44, оп.1, д.381, л.256. Адольфом Вторым во Владивостокском подполье называли Адольфа Владимирского.
29. Борьба за власть Советов в Приморье (1917 -1922гг.) Примечание 129.
30. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 161.
31. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 162.
32. Эта речь приводится почти во всех сборниках воспоминаний о Сергее Лазо.
33. Ильюхов Н.К. Там же. стр.173.
34. Сб. Сергей Лазо. Воспоминания и документы. Москва. Издательство политической литературы. 1985.
35. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 173.
36. Туровник Г.С. Последний поезд смерти. Время перемен № 18. 2007. Партизанск.
37. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 174.
38. Лазо О.А. О Сергее Лазо. Сб. Сергей Лазо. Воспоминания и документы. Москва. Издательство политической литературы. 1985
39. ГАРФ ф.10055, оп.2, д.1.
40. Не найдено первоисточника с этой фразой.
41. Сб.  Сергей Лазо. Воспоминания и документы. Москва. Издательство политической литературы. 1985. Предисловие.
42. Борьба за власть Советов в Приморье. Док.№ 312.
43. ГАПК ф.715, оп. 1, д. 3, л. 51-53
44. Исчезнувший город. ГАХК ф. П-44, оп.2, д.83
45. Исчезнувший город.  ГАХК ф.П-442, оп.2, д.83.
46. ГАПК ф.1370, оп.3, д.17.
47. Лобанов О. Гибель Лазо: крушение мифа. По материалам NEWSru.com
48. Бабичев И. Участие китайских и корейских трудящихся в гражданской войне на Дальнем Востоке», Государственное издательство Узбекской ССР. Ташкент. 1959 
49. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 193.
50. Ильюхов Н.К. Там же.
51. ГАПК ф.715, оп. 1, д. 3, л. 51-53.
52. Секретарева З.И. Воспоминания. ГАПК ф.1370. оп.3, д. 45.
53. Фадеев А. Разгром. Рассказы и очерки. М., издательство «Правда», 1986. Стр. 168 -175,188, 209.
54. Ильюхов Н.К. Там же. стр. 196.
55. Река Майхэ – теперь р.Артемовка.
56. ГАПК ф.715, оп. 1, д. 3, л.49
57. ГАПК ф.715, оп.1, д.3, л. 10,18
58. ГАПК ф.715, оп.1, д.3, л. 49.
59. Борьба за власть Советов в Приморье. Док. №288.
60. В фондах Буденовской комиссии (ГАПК) десятки бывших партизан из Нижнего Сучана признавали, что они именно так попали служить в Белую армию.
61. Большевик, Военный министр А.А. Краковецкий.
62. Байков П.С. Воспоминания о пребывании Лазо в плену у японцев. ГАПК ф.1370. оп.3
63. Байков П.С.. Воспоминания о пребывании Лазо в плену у японцев. ГАПК ф.1370. оп.3
64. Ильюхов Н.К. Там же. стр.188.
65. Туровник Г.С. Там же.
66. Указом от 5 мая 1920 года войска были демобилизованы.
67. Лазо О.А. . О Сергее Лазо. Сб.  Сергей Лазо. Воспоминания и документы. Москва. Издательство политической литературы. 1985.
68. Усов В. Н. Советская разведка в Китае. 20-е годы ХХ века. «ОЛМА-ПРЕСС», Москва, 2002
69. Партизаны официально не подчинялись Земству и потому часто нарушали 30-ти верстовую полосу у железных дорог.
70. Туранов В. Поправка к поправке. Время перемен. Партизанск.2007
71. Филатов Ю. Приморский краевед и исследователь.  
72. Декапод. По-гречески десять ног. Наименование паровоза с пятью движущимися осями.                           
73. Википедия. С.Г. Лазо
74. Борьба за власть Советов в Приморье. Док.№352.
75. Бунин И.А. Окаянные дни. М. Молодая гвардия, 1991.
76. К. Майбогов воспользовался материалами В.Г. Мугрычева, для написания книги, но нигде не упомянул имени Василия Герасимовича.
77. Идентичность многих действующих лиц романа с реальными людьми установлена А.А. Антоновым.
78. Майбогов К.Л. Черный камень. Книга 2, ПКИ, Владивосток, 1953 г., стр.54.
79. ГАХК ф. П-44, оп.1, д. 452.
80. ГАХК ф. П-44, оп.1, д. 452.
81.  ГАХК ф-44, оп.1,д. 452, л.5.
82. ГАХК ф. П-44, оп.1, д. 452, л.5.
83. ГАХК ф. П-44, оп.1, д. 452.
84. Байков П.С. Там же.
85. ГАХК ф. П-44, оп.1, д. 452.
86. ГАХК ф. П-44, оп.1, д. 452.
87. ГАХК ф. П-44, оп.1, д. 452, л.16.
88. ГАХК ф. П-44, оп.1, д. 452.
89. «Краболовы», Владивосток, 1971 г. ГАКО Ф. 106 оп. 1 ед. хр.148, л.54.
90. Рыжов И.Л. Последний поход. Владивосток. Дальнаука. 2013. Стр. 36.
91. Семенов Г.М. О себе. Воспоминания. По версии сайта white force ntwmail/ru.
92. Молчанов В.М. Последний белый генерал. М. «Айрис Пресс», 2009. стр. 183.
93. Андрушкевич Н.А. Кадетская перекличка.№76. Нью-Йорк, 2005, стр. 260.
94. Ильюхов Н.К. Там же. стр.
95. ЦГАОР ф.342, д.7, л.201.
96.  С.Лазо. «Япония и Дальний Восток». Борьба за власть Советов в Приморье. Док №233. 25.1.20г.
97.  С.Лазо. Там же. Борьба №311 3.4.20 г.
98.  ЦАРФ (Бывший ЦГАОР)
99. Электронная почта. Переписка с А.А. Лазо.
100.  Сб. Сергей Лазо. Воспоминания и документы. М., Издательство политической литературы. 1985.
101.  ГАХК ф. П-442, оп.1, д.303.
102.  ГАХК ф.44-п, оп.1, д.345, л.1.

106.   ГАХК ф.44-п, оп.1, д.353, л.36.    

107. фото из архива С. Корнилова.

Сокращения

СОКРАЩЕНИЯ:

АО АПГО – архивный отдел администрации Партизанского городского округа.
ГАЗК – Государственный архив Забайкальского края
ГАКО – Государственный архив Камчатской области
ГАПК – Государственный архив Приморского края.
ГАХК – Государственный архив Хабаровского края.
ДВГУ – Дальневосточный Государственный Университет.
ДВКИ – Дальневосточное книжное издательство.
КВЖД – Китайско-Восточная железная дорога.
КПСС – коммунистическая партия Советского Союза.
МИ ОСШ – музей истории средней школы с.Владимиро – Александровского.
МИП – музей истории г. Партизанска.
ОМО – Особый Маньчжурский отряд.
ОСР – Ольгинская Советская республика.
ПКИ – Приморское книжное издательство.
РГИА ДВ – Российский Государственный исторический архив Дальнего Востока.
РКП(б) – российская коммунистическая партия (большевиков).
СССР – Союз Советских Социалистических Республик.
ЦГАОР – центральный Государственный архив Октябрьской революции.
ЦИК – центральный исполнительный комитет.
ЦК – центральный комитет.
Эсеры – члены партии социалистов революционеров

Корректор А. Сухарь

Подписывайтесь на наши социальные сети: