Примерное время на чтение: 21 минуты

2 июля 2022 года во Владивостоке в сквере имени А.С. Пушкина состоялось торжественное награждение лауреатов Международного литературного конкурса имени Павла Гомзякова «Гул океанского прибоя». Организаторами конкурса стали Управление по дела молодёжи и связям с общественностью администрации города Владивостока, управления культуры администрации города Владивостока, Фонда «Русский мир» и Азиатской-Тихоокеанской ассоциации преподавателей русского языка и литературы. Всего приняли участие 105 человек из России, Белоруссии и Китая, которые представили на суд жюри около трёхсот работ.

   В состав жюри вошли известные дальневосточные писатели, издатели и филологи. Председатель – кандидат педагогических наук, доцент, заведующая кафедрой русского языка как иностранного Восточного института — Школы региональных и международных исследований Дальневосточного федерального университета, член Правления Ассоциации преподавателей русского языка и литературы (РОПРЯЛ) Лилиана Воронова. В жюри также работали переводчики из России, Республики Корея, Китая, Вьетнама.
   В возрастной категории старше 35 лет в номинации «Личность в истории России» дипломом лауреата 1-ой степени за работу «В.К. Арсеньев и чиновники Святой Ольги», рассказывающую об одном из малоизвестных эпизодов из жизни знаменитого учёного и путешественника, награждён писатель из Партизанска Георгий Туровник.

   По решению жюри Гран-при конкурса был удостоен так же Георгий Туровник.

   Статья Г. Туровника была опубликована в XLVIII номере «Записок Общества изучения Амурского края», Приморского отделения Общества изучения Амурского края.

Г.С. Туровник

В.К. Арсеньев и чиновники Святой Ольги

В статье описан малоизвестный эпизод из жизни В.К. Арсеньева, подробности которого удалось установить автору в результате длительных исследований в архивах, музеях, библиотеках. Грамматика и пунктуация в цитатах начала ХХ века соответствует текстам документов.

Лесничий И.Н. Грязнов

В 1910 г. обстоятельства, связанные с защитой государственных интересов, свели Арсеньева с лесничим Ольгинского лесничества Иваном Николаевичем Грязновым, человеком принципиальным, стоявшим на страже интересов Российской Империи на Тихоокеанском побережье.

В те времена лесничий подчинялся Управлению Государственных Имуществ и исполнял широкий круг обязанностей. В первую очередь он заботился об охране лесов. Он же выделял крестьянам деляны для вырубки леса при обустройстве на новом месте, указывал места заготовки дров, отводил участки для лесопромышленников. Так же лесничий следил за правильной распашкой земли, использования сенокосов, взиманием недоимок. На недоимках попадались не только крестьяне, но и жившие здесь дворяне, купцы, шкиперы, промышленники и даже хозяин Тетюхинских рудников Ю. Бринер. Поэтому дело это было непростым и требовало от лесничества ясной головы, знания законов, такта и осмотрительности… Удивительно, но открытием магазинов и лавок, винных погребов, ресторанов, биллиардных и продлением контрактов на подобные виды промысла так же заведовал лесничий.

Богатый Дальневосточный край привлекал к себе не только служивых людей, но и браконьеров-хищников, стяжателей – людей, стремившихся к обогащению, которые не брезговали никакими методами вплоть до убийств. В первых рядах хищников стояли китайцы и корейцы. Они имели хорошую устоявшуюся организацию с жёстким руководством. К сезону охоты в Приморье устремлялись люди из Китая и Кореи. Они, в своём большинстве, не имели прав на проживание в пределах Российской Империи и тем более права на охоту. Браконьеры-промысловики, опираясь на оседлых китайцев, которые в прослойке приморских крестьян составляли подавляющее большинство, имели все сведения о деятельности властей. Была отработана чёткая схема: браконьеры безнаказанно грабили богатый край, а добытую пушнину сбывали китайским купцам-скупщикам, которые имели на это соответствующие документы, но не платили в казну налоги (выхода).

Получилась, казалось, неразрешимая ситуация: купцы законно скупают пушнину, добытую незаконным способом, и привлечь их к ответу нет никакой возможности, а русское чиновничество не вмешивалось в установившийся порядок вещей.

Молодой лесничий долго изучал методы утечки пушнины, советовался с крестьянами, объездчиками, лесниками. Грязнов хорошо понимал, что беспредельному грабежу русских земель нужно положить конец. Помощи ждать было не от кого, и он решил действовать на свой страх и риск. Имея множество фактов подобного грабежа, он осознавал, что рано или поздно ему придётся вступить в жестокую схватку с охотниками-хищниками и с «мирными» скупщиками. Он отлично осознавал, что в этом деле победителем скорее всего станет опытный китаец-торговец, на стороне которого имеются высокое покровительство продавшихся чиновников и неясность законов, а судьба самого лесничего известна лишь Богу. И он вступил в неравную борьбу с жестоким противником, в которой ему помогли простые русские люди.

И.Н. Грязнов видел, что в пределах его Лесничества появляются китайцы-скупщики с разрешением на вывоз пушнины, которые выданы различными организациями, в том числе и Канцелярией Приамурского генерал-губернатора. С целью соблюдения казённых интересов и, зная о серьёзных нарушениях китайцами, Грязнов 11 июля 1910 г. направил запрос, в котором спрашивал: выдавались ли кому-нибудь Удостоверения из Канцелярии Генерал-губернатора на право скупки пушнины китайскими подданными и русским населением. Если выдавались, то в какие сроки и на какие квоты. Так же он интересовался: «Имеют ли право иностранные подданные, а равно и русские, скупать пушнину, имея при себе промысловое на открытую торговлю товарами Свидетельство и ничего другого и также, минуя казну от причитающихся выходов» [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 2, д, 252, л. 1, 1 об.], а также требовал разъяснений по закону генерал-губернатора об охоте и, главным образом, на пушного зверя. Из вышеприведённого запроса может следовать вывод, что лесничий Грязнов, которому китайцы подсовывали различные бумажки, якобы данные для промысла и скупки пушнины не верил им, а местные чиновники его не поддерживали. Этот запрос косвенно показывает, что вокруг Грязнова сложилась такая обстановка, что доверять он мог только наивысший власти на Дальнем Востоке – генерал-губернатору.

Вскоре пришла неожиданная помощь. 28 июля 1910 г. Иван Николаевич отправился по делам службы в Императорскую Гавань на пароходе «Волга». Попутчики оказались людьми интересными, в каюте находился судья 5-го участка И.П. Кривошапкин и хорошо известный в крае предприниматель купец 1-ой гильдии Циммерман со своим приказчиком.

В урочище Амгу в каюту вошёл человек, который представился как прибывший по переселению крестьянин Тульской губернии Ефремовского уезда Василием Андреевичем Щербининым, жителем села Владимиро-Александровское Сучанской волости.

Щербинин, в присутствии свидетелей, рассказал лесничему, что на р. Ботчь (ныне Ботчи) в шести–десяти верстах от берега моря находятся две фанзы, в которых проживают четверо корейцев, без видов на жительство и не имеющие русского подданства. В последние два года они занимаются ловлей соболей запрещёнными способами, не имея на то никаких оправдательных документов. А севернее, вёрст на пятнадцать от р Ботчь, находятся ещё три фанзы, в которых проживают четверо корейцев, которых поддерживает всеми необходимыми припасами и продуктами крестьянин-переселенец Долганов из б. Гроссевичи. За свои услуги он скупает половину добытой пушнины. А с последними рейсами прибыло ещё двенадцать человек для охоты на соболей.

Также Василий Щербинин поведал Грязнову, что на пароходе «Волга» с ними следуют четыре корейца без видов на жительство. Таким образом, в долине р. Ботчь браконьерством заняты двадцать человек. У себя, «…в бухте Гросевича, – рассказывал Щербинин, – Долганов построил фанзу, в которой проживают хищники-корейцы в период охоты и сбыта ему пушнины», которые занимаются незаконным промыслом пушного зверя. Они сбывали пушнину непосредственно в Хабаровске [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 2, д, 252, л. 4, 4 об.]. Грязнов тут же со слов крестьянина Щербинина составил акт, который подписали пассажиры и свидетель.

По прибытии в Императорскую Гавань он вступил в войну с браконьерами. Уже 8 августа 1910 г. из Управления Государственных Имуществ Приморской области пришла телеграмма, в которой до лесничего доводилось, что китаец Зай Сян Фу пожаловался на незаконное, с его точки зрения, изъятие у него на пароходе в Императорской Гавани пушнины [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 2, д, 252, л. 7,8].

Вскоре староста села Терней отобрал у не имевшего разрешение на охоту хищника-китайца Ли Сун Зен восемьдесят шесть шкурок белки, три соболя, четыре лосинные жилы. Всю пушнину он передал Грязнову [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 1, д. 644, л. 20]. Это были первые открытые опыты борьбы с браконьерами, но лесничий не знал, как поступить далее. Как видно из дальнейших событий высокое начальство оказалось обескураженным, там также не знали, что делать, а потому Грязнов вынужден был действовать самостоятельно.

Как видно, решительный и деятельный ольгинский лесничий мзды не брал и за интересы державы шёл напролом. Особо показателен в борьбе с браконьерами и скупщиками явился случай с китайцем Цоу Хон Тай.

Вскоре обнаружилось, что китайские скупщики погрузили в бухте Терней на пароход «Чифу» пушнину без какого-либо препятствия со стороны должностных лиц. Можно предполагать, что погрузка была совершена либо тайно, либо через взятку. Крестьяне из Тернея сели на пароход и, прибыв в Святую Ольгу, донесли лесничему, что на пароходе имеется пушнина, добытая запрещённым способом на казённой земле. Грязнов не нашёл местного пристава, прибыл на «Чифу», арестовал груз самостоятельно и опечатал его собственной печатью [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 1, д. 644, л. 26]. О происшествии он сообщил во Владивосток в канцелярию военного губернатора.

Канцелярия ответила за запрос Грязнова уклончиво: «Делу пушнины Цоу-хон-тая составьте протокол привлечения виновных 28 и 146 статей Мирового Устава. Задержите пушнину, если есть данные такому обвинению, если нет данных, пушнину возвратить» [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 1, д. 644, л. 13].

Нужны были доказательства ловли пушных зверей запрещёнными способами. Для этого Грязнов собрал экспертов из числа опытных охотников и пригласил на проведение экспертизы пристава Михайлова, но тот не явился.

Имея поддержку в местной среде, Цоу Хон Тай написал пространную телеграмму на имя губернатора: «Имея промысловое свидетельство полиции на откуп пушнины, наш доверенный приказчик купил у разных лиц – жителей и перекупщиков Ольгинского северного района пушнину: белок 27480, хорьков 1800, соболей 69 на сумму более 15 тысяч рублей и погрузил её на пароход «Чифу» для отправления во Владивосток в адрес наших компаньонов. Ольгинский лесничий Грязнов 6 декабря арестовал её на пароходе и теперь хочет продать нашу пушнину нам же с публичного торга и тем заставляет нас нести огромные убытки. Мотивом задержания пушнины лесничий Грязнов выставляет, что пушнина добыта каким-то запрещённым способом охоты и совершенно упускает из виду то, что мы настоящие владельцы пушнины не охотники, а только скупщики-торговцы, имеющие торговые документы. Нам кажется, что лесничий при желании мог свободно задержать пушнину в лесу у охотников и устанавливать там факты, какими способами она добыта.

Отобрал у нас пушной товар с парохода, находящегося в 300 верстах от места скупки пушнины. Нам непонятно, почему пушной товар привозится с разных мест во Владивосток, свободно продаётся там и лесной надзор Владивостока не требует от продавцов доказательств, какими способами добыта пушнина, а здешний лесничий задерживает пушнину на пароходе, не считаясь ни с какими правилами торговли. Во избежание большого иска правительству ввиду падения цен на пушнину, просим распоряжения Вашего Превосходительства выдать нам пушнину, обязав, если угодно подписками, что в случае признания впоследствии принадлежащей казне обязательство уплатить стоимость её своим имуществом. Китайский подданный Цоу-Хон-Тай [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 1, д. 644, л, 17, 18].

Вероятно, что военный губернатор Приморской области И.Н. Свечин, занимавший этот пост менее года, не знал различных тонкостей в подобных делах и передал дело на рассмотрение приставу Михайлову.

Казалось бы, получив известие от Грязнова, пристав должен был бросить все дела, оставить в стороне все свои антипатии и приняться за дело, чтобы блюсти Государственные интересам. Однако, из-под его пера рождается более чем странная бумага, которая не просто тормозит дело, а делает Грязнова ответчиком. Пристав вступил в перебранку с лесничим, и вся бумажная волокита вылилась не в исполнение служебного долга, а в споры и пререкания между ними. Организатором развала дела был пристав, который писал во Владивосток: «Пушнину арестовали на пароходе, и мотивы лесничего Грязнова едва ли имеют законное основание». По поводу собранных экспертов пристав опять высказывает сомнения старшему начальству: «Созываются эксперты-охотники для определения способа лова и Грязнов не выдал мне пушнину. Прошу указания Вашего Превосходительства, какое имеет значение взгляд экспертов, законно ли дальнейшее. Пристав Михайлов» [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 1, д. 644, л. 20].

Грязнов объяснял приставу, что Свидетельство на скупку пушнины выдала Владивостокская городская управа, которая не имеет прав выдавать такие документы и предложил приставу арестовать партию самому, пристав отказался, видимо, руководствуясь личными интересами.

Михайлов требовал переписку по делу о пушнине от Грязнова. Последний, считая, что расследование проводится совместно, направил ему копии документов. Пристав обиделся и написал в ответ пространное письмо с замечаниями:

«По рассмотрению переписки о пушнине, полученной вами 15 декабря 1910 года в 4 часа дня подписи Вашей №2064 в ней оказались следующие дефекты:

1. В подписи Вашей за №2064 с препровождением переписки не имеются числа, месяца и год ея..

2. Переписка о пушнине прислана в копиях, а не в подлиннике, как это требовалось по закону.

3. На копиях, подписанных крестьянами Ивана Новосёлова, Ивана Гаврилова, Артёма Латкина и Ивана Сыркина нет даты, а потому они недействительны.

4. На копиях предписания №2064 на имя кондуктора Киселёва нет числа, месяца и года.

5. На копиях телеграмм на имя Военного Губернатора за № 2057 и на имя Управления Государственных Имуществ № 2018 нет даты.

6. На добавочных копиях Акта от 6 декабря нет даты.

7. На копии телеграммы на имя Губернатора №2018 нет даты.

8. На копии телеграмм Губернатора о задержании китайцев нет даты.

9. В переписке не приложена копия скупщика Цоу-Хон-Тая на имя Ольгинского лесничего, в которой Цоу-Хон-Тай излагает, кому принадлежит пушнина и как крестьяне в бухте Терней требовали у скупщиков 500 рублей за право вывоза пушнины.

10. Не приложена подписка Цоу-Хон-Тая о возмещении казне стоимости пушнины.

11. Не приложен рапорт объездчика №6 и Акт старосты деревни Терней о пушнине.

12. Вид на жительство Цоу-Хон-Тая.

13. В копии отношений лесничего от 10 декабря за №№2030 и 2053 упоминается о составе экспертов для осмотра пушнины, а о результатах осмотра сведений нет. [разве не издевательство со стороны Пристава?]

14. Говорится о задержании 35 мешков пушнины, а в копиях акта кондуктора Киселёва 39 мешков. Кому принадлежат ещё 4 мешка? Так все обнаруженные в переписке факты имеют очень важное значение для правильного расследования дела о пушнине и выяснения виновности причастных к этому делу лиц, то прошу Ваше Высокоблагородие о следующем:

а. в пунктах 1,3-8 настоящего отношения сообщить дату бумаг и №№ некоторых их них.

б. прислать мне бумаги, означенные п. (10,11,12).

в. сообщить мне сведения п. 13.

г. прислать по п. 14 четыре места пушнины взятые лесной стражей с парохода «Чифу» так как они по закону должны храниться до явки хозяина [Михайлов вырывает положение закона из контекста – знакомый фокус жулика].

 [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 1, д. 644, л. 30, 30 об.].

Впавший в крючкотворство Михайлов пишет жалобы на Грязнова губернатору и в Управление государственных имуществ Приморской области: «Лесничий пушнинную переписку держит у себя. Прошу предложить лесничему Грязнову прислать мне переписку и разрешить видеть пушнину скупщикам. Пристав Михайлов» [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 1, д. 644, л. 26]. Формально пристав прав, но время шло и работало, к сожалению, не в пользу казны. Действительно, на многих копиях не была проставлена дата, но эти самые копии снимал с оригиналов человек присланный приставом, к которому и следовало отнести подобные вопросы! Вместо того, чтобы дружно совместно с Грязновым дать отпор китайским хищникам, Михайлов продолжал мелочную торговлю с лесничим.

В ответ на запрос из Владивостока Михайлов опять ищет какие-то причины, мешающие задержать пушнину. Он объясняет, что скупщики погрузили пушнину в бухте Терней на пароход «Чифу» для доставки во Владивосток. В Тернее находится лесной объездчик два сельских старосты и погрузке никто из них не препятствовал. Пристав делает акцент на то, что двое русских тернейских скупщиков, за какие-то долги требовали с китайцев пятьсот рублей за право вывоза пушнины, в противном случае угрожали жалобой, но получили от китайцев отказ. И они, как и обещали китайцам, совместно с бывшим объездчиком лесничества Новосёловым, сделали заявление лесничему, что на пароходе «Чифу» есть пушнина, добытая запрещённым способом на казённой земле. «На основании этого лесничий опечатал пушнину на пароходе 6 декабря, а 7-го просил разрешить Губернатору, ввиду отсутствия пристава, арестовать пушнину». Пристав сетовал, что лесничий не понимает, что печать на пушнине есть арест. Ссылаясь на протокол лесничего, он отмечал, «…охотники задержаны небыли и даже нет их фамилий в протоколе, что обязательно требует ст. 56 пр. 7 Мирового Устава 1895 года и статьи 1 Устава Уголовного. В Сибири действуют правила охоты Генерал-Губернатора Устава сельскохозяйственного. Статьи 29 и 146 Мирового Устава применить к скупщику Цун нельзя. Цун-тай заявляет, что цена белки со дня задержания пушнины упала на 20 копеек за штуку. Телеграммой Губернатора возложен разбор дела на меня» [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 1, д. 644, л. 33]. Михайлов, как никто другой отлично знал, что задержать китайских охотников в тайге дело не только бесперспективное, но и опасное. Из всей пространной телеграммы видно только одно: пристав ищет всякие уловки, что бы помочь китайцам, об интересах казны в его рапортах и телеграммах нет ни слова.

Свой отказ прибыть на пароход и арестовать пушнину, Михайлов объяснял так: «Я отказал Вам в этом… кондуктор Киселёв опечатал на «Чифу» 39 мешков пушнины и, что у хозяев пушнины Цоу-Хон-Тая нет фамилий доверенных лиц. А в акте лесничего от 9 декабря, составленном на 4 дня позже фамилии китайцев, хозяев пушнины включены, но все они, будучи заведомыми хищниками пушнины, из известных Вам соображений задержаны не были, а потом, после ухода парохода «Чифу», в Ольге Вы как видно из копии телеграммы, приложенной к отношению №2064, просили Губернатора разрешить Вам арестовать пушнину на пароходе «Чифу» тех самых китайцев, которые, якобы, были на пароходе на посту Святой Ольги.

Не понимаю, чему тут верить и почему Вы робщите на меня? Как видно из дела кондуктор Киселёв опечатал пушнину 6 декабря. 7 декабря Вы, ссылаясь на отсутствие Пристава, просили Губернатора разрешить Вам арестовать пушнину, а 9 декабря просили меня пойти с Вами на пароход «Чифу» арестовывать ту же пушнину вторично, и получили отказ и пошли сами. Переписки же мне по этому делу, как находящемуся налицо, не передали, а прислали таковую 16 дня при №2064. Михайлов» [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 1, д. 644, л. 33]. Опять явное нежелание заниматься делом, причём пристав сюжет закрутил так, что, вероятно, и сам не понимал его…

Михайлов, считая, что лесничий задержал у себя бумаги, направил жалобу во Владивосток, на это Иван Николаевич отвечал:

«Доношу в Управление Государственных Имуществ, что приставу Михайлову было отказано не в выдаче просимых сведений, а только в срочности исполнения его просьбы, как это следует из моего отношения к г. Михайлову за №2048, где говорится: «для таковой работы пришлите своего человека, которому будут даны все дела для необходимых сведений» … Жалобу г. Михайлова считаю необоснованною, тем более, что г. Михайлов поступил так как ему и писалось – прислал своего человека и, следовательно, никакой задержки в переписке у него не было. 13 января 1911 г.» [РГИА ДВ ф. 1197,  оп. 2, д. 1283, л. 38].

В результате доносов Михайлова, лесничий Грязнов получили выговор из Управления Государственных Имуществ Приморской области. На что со свойственной ему прямотой телеграфировал во Владивосток:

«Пристав Михайлов телеграфировал неправильном задержании пушнины. Заявления крестьян ловли китайцами запрещённым способом, хищнически, передавшими на пароход «Чифу» пушнину купцу для беспрепятственного доставления во Владивосток. Задержание произвёл в результате разрешения Губернатора. Выяснение дела составлен акт крестьянам объяснения ст. 940 Уложения о Наказаниях. Настоящее время указанием Губернатора пушнина передаётся приставу на хранение и совместного расследования. Выговор Управления считаю не заслуженным. Грязнов» [РГИА ДВ ф. 1197, оп. 2, д. 1283, л. 19].

В Управлении оказались неглупые люди, выговор, вероятно, был снят так как в личном деле Грязнова нет никакого упоминания об объявленном выговоре.

Пушнину, по настоянию Пристава, пришлось вернуть. Цоу Хон Тай 20 декабря дал расписку в получении пушнины и убрался во Владивосток. Казалось бы, всё! Лесничий проиграл?! Ан, нет. Благодаря стараниям Грязнова из Управления государственных имуществ на имя Военного Губернатора пришёл рапорт:

«В Ольгинском лесничестве за последнее время лесным надзором задерживаются откупщики-китайцы с большими партиями пушнины, большей частью ценных зверей, пойманные теми же китайцами на казённых угодьях Лесничества и к тому же запрещённым способом.

Обыкновенно такие откупщики протестуют против задержания пушнины, всегда ссылаясь на имеющиеся у них Разрешения полиции на откуп пушнины и ускользают от ответственности за само производство охоты, являясь как бы легальными купцами, приобретающими пушнину у других лиц.

Преследовать и привлекать к ответственности китайских охотников за незаконное производство не представляется возможным за малочисленностью лесной стражи на пространстве Лесничества, раскинутом на тысячи вёрст и, таким образом, пушной зверь в казённых лесах истребляется безнаказанно.

Сообщая о вышеизложенном Вашему Превосходительству, покорнейше прошу уведомить: не представляется ли возможным принять ограничительные меры против выдачи свидетельств китайцам на откуп пушнины в Ольгинском Лесничестве.

Декабря 13 дня 1910 года. Врид. Управляющего» [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 1, д. 644, л. 12].

28 февраля от исполняющего дела губернатора получено уведомление за №11190 о том, что распоряжение в воспрещении полиции Ольгинского уезда выдавать китайцам разрешения на скуп пушнины сделано. Таким образом, полиция, а, следовательно, и пристав Михайлов были лишены права давать Разрешения на скупку пушнины и, вероятно, тоже понесли убытки, как и их китайские друзья.

Дело Цоу-Хон-Тая закончено не в пользу казны, но уже 11 января 1910 г. крестьяне деревни Гридмутовки написали донесение на имя Его Высокоблагородия Лесничего Ольгинского Лесничества И.Н. Грязнова:

«Мы нижеподписавшиеся, крестьяне д. Григмутовки имеем честь сообщить Вам, что пушнина привезённая 4 декабря 1910 года китайскими хищниками до 20000 белок и 100 соболей действительно была ловлена китайцами незаконным способом, так как нам хорошо известны все китайские ловушки, где они расположены, но мы бессильны что-либо предпринять без разрешения начальства, а только мы проследили её из тайги, но конфисковать на месте для нас рискованно, так как китайцев проживает на наших участках до 500 человек и имеют скорострельные ружья, а у нас, русских, в деревнях не более 30 человек и ни одного хорошего ружья.

1. И вот мы решили препроводить пушнину до Ольги, где она по закону была конфискована по показаниям крестьян Артёма Лапина, Ивана Гаврина и других.

2. При сём покорнейше просим Ваше высокоблагородие войти в ходатайство с нами о выселении китайцев с нашего участка, так как нам, русским, имеющим все права, совершенно нет места в районе Тернейских лесных дач, все пади заняты китайцами, где у них построены охотничьи дома и каждый год рубят новые ловушки, истребляя без всякого на то права казённый строевой лес.

К чему и подписываются Иван Миронов, Ефим Глаченок.

Удостоверено печатью сельского старосты января 11 дня 1911 г.» [РГИА ДВ ф. 1193, оп. 1, д. 644, л. 38–38 об.].

Это заявление было направлено во Владивосток и возымело определённое действие на чиновников. Казённая машина разворачивалась в сторону борьбы со скупщиками. Уже 30 марта, после задержания очередной партии, из Управления Государственных Имуществ пришла телеграмма с конкретным приказом: «Пушнину задержать до решения суда».

В.К. Арсеньев в Святой Ольге

Владимир Клавдиевич Арсеньев бывал в Святой Ольге и, возможно, не один раз. Ещё будучи начальником конно-охотничьей команды крепости Владивосток, он совершал экспедиции по морскому побережью. Но о своём пребывании на посту он упоминает только в книге «По Уссурийскому краю», где рассказывает об экспедиции 1906 г..

В Ольгу он прибыл 21 июня и сразу занялся исследовательской работой. Здесь ему помогал штабс-капитан 6-го Восточно-Сибирского полка Борис Иванович Бунин. Во время похода в Китай он был тяжело ранен в ногу из фальконета, остался хром, но продолжал служить, дожидаясь увольнения в запас. Он занялся исследовательской работой, военной разведкой, выслеживанием и арестами хунхузов, поисками полезных ископаемых. Арсеньев говорил о нём: «В посту Святой Ольги я познакомился с Б.И. Буниным, знатоком Южно-Уссурийского края, исходившим его вдоль и поперёк» [1, с. 181–185]. Они вместе совершили несколько экспедиций, посетили устья рек Вай-Фудина и Арзамасовки, исследовали залив Святой Ольги, побывали в близлежащих горах. Бунин много рассказывал Арсеньеву о своих путешествиях, хунхузах, охоте и т. д.

В 1911 г. В.К. Арсеньев был направлен в секретную экспедицию, которую планировал начать из Святой Ольги, но не смог зайти в залив из-за сильного шторма. Он высадился севернее. В этот раз он был направлен в Уссурийскую тайгу по личному указанию Приамурского генерал-губернатора для решения различных разведочных, военных и экономических задач, а также для решения китайского вопроса и борьбы с хунхузами. Он успешно решал поставленных перед ним задачи, был очень занят, но его встреча с лесничим И.Н. Грязновым всё же состоялась.

Казалось, дела о пушнине и далее будут тормозиться чиновниками. Но Владимир Клавдиевич, будучи представителем самого генерал-губернатора, внимательно разобрав дело, сразу принял сторону И.Н. Грязнова. Он изложил суть дела о пушнине генерал-губернатору Н.Л. Гондатти в обширном рапорте, где в частности отмечал: «Лесничий обратился к Приставу Михайлову за содействием в задержании пушнины, но тот отказался. Тогда лесничий задержал на свой страх и риск, пригласив Пристава и экспертов в комиссию для установления факта, что пойманы ловушками, то есть незаконно. Михайлов отказался и в комиссию не явился.

Грязнов руководствовался тем, что городское Управление во Владивостоке не имеет права выдавать свидетельства на право скупа пантов и пушнины в Ольгинском лесничестве. На этот Михайлов утверждал, что китайцы имели право на скупку пушнины, так как у них было Свидетельство из Владивостока, поэтому китайцев никто не имеет права задерживать. Крестьяне руководствовались не желанием задержать, а с целью вымогательства». (пометка Гондатти: «Это не основание. Его, лесничего, мало интересует корыстная цель крестьян с реки Сан-хобе. Это дело Пристава».

«Я вынес глубокое убеждение, что в своих действиях и распоряжениях лесничий Грязнов был прав и что всю партию пушнины нужно было конфисковать». Рукой Приамурского генерал-губернатора Гондатти на рапорте написано «Следовало». Арсеньев: «На месте пристава я бы принял сторону Грязнова». Гондатти: «Правильно» [3].

Хорошо разобравшись в ситуации, Арсеньев писал: «Что может сделать один лесничий с четырьмя лесниками, имея в своём владении от десяти до двадцати миллионов десятин земли?» [1, с. 202].

В.К. Арсеньев, наверное, лучше всех знал ситуацию с китайскими промысловиками в крае. Причём ему был знаком весь процесс добывания и скупки пушнины. Китайцы-агенты захватывали устья рек. Все такие места давно были распределены среди китайцев. Китаец, сидевший в устье, официально именовался «агентом» фирмы, а среди китайцев – «хозяином реки». Если партия браконьеров задерживалась русскими властями, то «хозяин» сразу вместо них направлял других охотников. В Святой Ольге таким «хозяином» был Хо Цоу Тай, вероятно, близкий родственник Цоу Хон Тая. Вся деятельность «хозяев» длилась 8–10 лет, за это время они скапливали капитал до пятидесяти тысяч рублей, затем продавали «свою» территорию другому «хозяину» и навсегда покидали край.

В то время весь Южно-Уссурийский край был разбит на подпольные промысловые районы. В Ольге браконьеры селились в верховьях реки Лефу, в Ольгинском и Заолльгинском станах. Арсеньев писал, что трудно отличить китайцев огородников от охотников. Летом они работали в полях и в огородах, а зимой уходили на охоту. Свои зверовые фанзы строили в местах, где не бывали русские и куда не могли проникнуть хунхузы. Троп они не пробивали, а каждый раз ходили разными путями, оружие и боеприпасы хранились в дуплах, запасы продуктов также скрывали в тайге. Между тем все зверовые фанзы соединялись между собой тропинками. «Если опасность едва намечается, китаец не думает о себе, не думает о своей фанзе, он тут же с места бросается вперёд, кружными путями и ночными переходами, стараясь обогнать врагов и предупредить других зверовщиков о грозящей им опасность» [1, с. 107].

В.К Арсеньев подсчитал, что в течение одной зимы китайцы выбивали в русской тайге до ста тысяч соболей. Причём вся охота велась незаконными способами: использовались различного рода ловушки. Один охотник выставлял от трёхсот до пятисот ловушек. Тысячи оленей и коз убивали из ружей и лудевами.

Понимая важность борьбы с браконьерами и хунхузами, Владимир Клавдиевич считал, что Уссурийский край – это «…буфер, выдерживающий натиск жёлтой расы» [1, с. 202].

В то время всюду в Приморье существовали различные тайные и явные китайские общества. О них Арсеньев говорил: «Те многочисленные китайские ассоциации, которые разбросаны по всему Уссурийскому краю, по моему твёрдому убеждению, является ничем иным, как автономными ответвлениями тайной и внешней политики Китая» [1, с. 194].

Он хорошо понимал, что как только удастся решить вопрос с китайскими браконьерами – сама по себе решится проблема китайских шпионов и значительно ослабнет хунхузничество, поэтому вывод В.К. Арсеньева относительно китайских охотников был категоричен: «Этих поголовно надо выселять из тайги, как хищников и браконьеров» [1, с. 198].

Как видим, Арсеньев хорошо знал всю обстановку в тайге Уссурийского края и пользовался не только своими личными наблюдениями, но и беседовал со многими хорошо осведомлёнными людьми, в том числе и с лесничим Ольгинского лесничества Иваном Николаевичем Грязновым и штабс-капитаном Борисом Ивановичем Буниным.

Так же хорошо Арсеньев был знаком с начальником Ольгинской почтово-телеграфной конторы Коллежским Асессором Николаем Георгиевичем Петуховым, охотником и любителем местной природы, с которым долгое время состоял в переписке.

После революции

В 1917 г. Временное правительство издало декрет о присвоении статуса города посту Святая Ольга в Приморской области. Первым городским Головой жители выбрали ольгинского лесничего Иван Николаевича Грязнова, что является актом большого доверия и уважения со стороны граждан различных сословий. В 1918 г. состоялись новые выборы, на которых городским Головой избрали Бориса Ивановича Бунина.

В ночь на 4 марта 1919 г. в город Святая Ольга вошли ольгинские дружинники (так тогда называли себя партизаны) под командованием А.С. Матвиенко, к которым присоединился отряд из посёлка Тетюхе, в количестве двенадцати человек под командованием П.Т. Шуббо.

Ольгу взяли без выстрела. Бывший начальник штаба ольгинских партизан Пётр Артамонович Коваль подтвердил в своих воспоминаниях, что «Милиция спала, постовой проспал также, поэтому были бессильны оказать какое-нибудь сопротивление» [ГАХК ф. П-442, оп. 2, д. 362, л. 5].

Начальник ольгинской почтово-телеграфной конторы Т.К. Ильченко, бывший городской голова И.Н. Грязнов и кто-то из обслуги забаррикадировались в здании конторы и передали сообщение во Владивосток о начале восстания. Они некоторое время отстреливались, но силы были несопоставимы – партизан насчитывалось около двухсот человек. Дружинники перерезали провода и пообещали осаждённым свободу, которые, поверив им, сдались на милость победителей.

Вскоре был арестован по домам весь состав городской милиции, а также И.Н. Грязнов, Т.К. Ильченко, Н.Г. Петухов, городской голова капитан Б.И. Бунин, волостной писарь Н.В. Суваков, другие чиновники, жители Ольги и крестьяне. Всего 18–20 человек [4].

Через несколько дней в бухте Святая Ольга высадился белый десант. В связи с его появлением, всех арестованных решили отправить в тыл в село Серафимовка, но по дороге все они были убиты.

В 1950-е гг. бывшие партизаны написали одновременно несколько заявлений: в редакцию газеты «Правда», в Верховный Совет СССР и в Генеральную прокуратуру СССР [ГАПК Ф. 553, оп. 1, д. 41, л. 135], в которых требовали наказать лиц виновных в убийстве геолога Б.И. Бунина в 1919 г.

Их заявления вернулись в Приморский край. Было назначено следствие, которым руководил прокурор Ольги А.Л. Виноградов.

По воспоминаниям бывших ольгинских партизан он установил, что на старой серафимовской дороге арестованных нагнали двое верховых, один из которых был Николай Силин, другой – лавочник из деревни Ветка Мартемьян Казаков. Они объявили, что есть приказ всех расстрелять. Конвой отказался. Тогда Н.А. Силин выстрелил первым и убил Б.И. Бунина, арестованные стали разбегаться, но все были уничтожены.

Бывшие партизаны на следствии показывали, что никакого приказа штаба не было, что подтверждается и воспоминаниями П.А. Коваля. Партизаны были возмущены бессудным убийством, но победили красные, и убийство безоружных людей было возведено в ранг подвига.

Разбиравший в Ольге дело А.Л. Виноградов, слышал от бывших партизан, что целью бессудной казни, устроенной Н.А. Силиным, был Б.И. Бунин. После убийства партизаны ворвались в его дом, забрали все документы с геологическими исследованиями, а главное украли карту, на которой Бунин отмечал месторождения полезных ископаемых, в том числе, драгоценных и редких металлов. Потом эту карту видели в руках его брата – одного из активных организаторов партизанского движения в Ольге [Воспоминания А.Л. Виноградова из личного архива В.П. Хохлова].

Следствие, как и следовало ожидать, закончилось ничем.

Так погибли товарищи и соратники В.К. Арсеньева из города Святая Ольга Б.И. Бунин, И.Н. Грязнов, Н.Г. Петухов и другие. Сам он после Гражданской войны никогда и нигде о них не упоминал – такое было время.

__________________________

Источники:

1. Арсеньев В.К. Китайцы в Уссурийском крае. Хабаровск: Типография Канцелярии Приамурского генерал-губернатора, 1914. 204 с.
2. Арсеньев В.К. По Уссурийскому краю // Собр. соч. в 6 томах. Т. 1. Владивосток, 1997. 704 с. Егорчев И.Н. «Согласно личного приказания Вашего Высокопревосходительства…». Владивосток: ДВФУ, 2014. 292 с.
3. Назарова Е.В. Город Ольга. 90 лет назад // Бринеровские чтения. Сборник материалов научно-практической конференции. Дальнегорск, 2009.

На фото корейская фанза в уссурийской тайге.

Автор Георгий Туровник

Подписывайтесь на наши социальные сети: