Примерное время на чтение: 8 минуты

Старый газик резко затормозил у крепких  деревянных ворот, окутав сухой серой пылью всю округу. Из-под колес вырвались мелкие камушки, распугав спавших у забора кур. Они с возмущенным кудахтаньем разбежались, но тут сразу же всполошились соседские собаки. Сначала затявкала одна, затем, как по команде, остальные; на своей улице, в Пади Ободной, они редко видели машины и не любили этот вонючий шумный транспорт.

День был жаркий, июльский, время обеденное, но водитель Николай не спешил домой. Он снял с головы серую кепку, обтер рукавом вспотевшее лицо, снова надел кепку и задумчиво похлопал по  капоту своей «старушки». Вот только тогда, совершив привычные действия, решительно зашагал к дому.

В кухне  возле плиты суетилась с чайником жена, на столе уже стояла миска с супом, здесь же была и тарелка с салом, огурцами и крупными ломтями черного хлеба. В доме было необычно тихо, дети убежали с утра на речку, ловили там гольянов и купались.

— Давай, Батя, садись обедать! А то на работу опоздаешь! — жена вытерла фартуком руки и присела рядом на стул. За полдня она так умаялась с обедом, детьми, внуками, а еще и с коровой, и теленком, что была рада   небольшой передышке.

— Подожди, Галя! У нас есть тетрадка в линейку и чернила? – глянул он на нее серьезно и строго, только голос выдавал волнение и руки. Они, черные от постоянной возни с бензином и машинным маслом, грубые от тяжелой работы, лежали на столе, нервно подрагивали и были похожи на ветки старого дерева.  – Отстранили меня от работы! Завтра товарищеский суд будет!

— Господи, Коля! Ты что говоришь?! За что? — она быстро встала, растерянно посмотрела на мужа, а потом прислонилась к стене. – Коля, это правда?  Что же нам делать? Кто теперь детишек кормить буде-е-ет! — запричитала совсем по-деревенски она. В ее голове совершенно никак не укладывалось:  работящий, непьющий, всем всегда помогающий муж, и вдруг суд.

— Ну, чего ты? Иди, посмотри! Там у девчонок, может, еще остались со школы? — ему жалко стало свою Галю, такую добрую и терпеливую, и еще совсем не старую, хоть и родилось у них 10 детей. Старшие уже и замуж вышли, и детей родили, а самой младшей только через год в школу идти.

— Вот, Коля, нашла! Только она в клетку, больше других нет! – жена опять растерянно посмотрела на своего мужа, но больше ничего спрашивать не стала. «Если надо сам скажет», — подумала она про себя и тихо вышла во двор, где уже пищали в загонке под сеткой цыплята, требуя корма.

Тетрадка, обычная, зеленая, за две копейки, лежала в центре стола и притягивала взгляд. Николай придвинул ее к себе, решительно макнул ручку с пером в синие чернила и вывел на обложке крупными буквами «ДЕЛО БЫКОВА». И еще немного подумав, открыл ее и вывел на первой странице:

 «Я, Николай Быков, 1913 года рождения, русский, признаю, что сегодня совершил наезд на велосипедиста. На мужчину, который пересек дорогу в неположенном месте. Потерпевший отделался ушибами, а я готов понести наказание и возместить убытки».

Николай почесал затылок и тяжко вздохнул… Примерно так сегодня сказал ему написать заведующий гаражом. Убытки… Интересно, а где деньги взять, он один в семье кормилец и поилец, живут на копейки, по-новому семьдесят рублей в месяц и куча голодных детей. Он с тоской посмотрел в окно, где был небольшой палисадник, и вспомнил… 

Вспомнил всю свою жизнь. Вспомнил свою молодость, и родную Кубань, откуда в 1940 году переселилась в поисках лучшей жизни вся его большая семья.

Вот он, молодой и худой, чубатый парень, в кирзовых сапогах и тужурке, сидит за баранкой трактора.  Год 1934. Страна тогда требовала много зерна, а здесь, на Кубани, была настоящая житница. Колосья стеной стояли, золотистые, тугие, по пояс, а поля бескрайние за горизонт уходят.

 Вот и сейчас, только подсохла землица, только прилетели грачи, стали пахать. Как говорят в народе, день год кормит. Гудят трактора, от рассвета до заката, а бывает, и до ночи работают, норму сто процентов выполняют и перевыполняют. Домой приезжал молодой тракторист еле живой, но быстро умывшись холодной водой да поев маминого борщика, тут же убегал на танцы в клуб! Напоследок пообещав ей, что ненадолго, на часок, только поговорит с ребятами  или сходит искупаться на речку Адагум.

Вот там однажды на танцах познакомился со своей Галей, из соседней казачьей станицы Славянская. Он тогда только пришел, но в толпе девушек сразу разглядел кудрявую и чернобровую, со звонким голосом,  молоденькую казачку. Поразила она его прямо в сердце, и поглядывал Коля на нее искоса, пока клубники настраивали свой патефон. Только эта новенькая совсем не смотрела по сторонам, девушки лузгали семечки, что-то рассказывали наперебой друг другу и громко смеялись.

— Подивися, Микола, яка красива дивчина? — похлопал его по плечу стоявший рядом сосед  Петро Кацюба.

— Бачу я, от би познайомиться! — также ответил ему на местном  украинском языке Николай.

— Навищо чекати, пишли до дивчат, поговоримо! — решительно сказал Петро и потянул за рукав друга.

Вот так с того дня познакомился он с девушкой, хохлушкой и хохотушкой Галей Чумаченко. Теперь после каждой смены спешил он провожать ее домой,  и жила она недалеко,  у своей замужней старшей сестры Любы. Детей нянчила и в поле еще работала. Жизнь бедной родственницы была не сладкая, но Галя не унывала, даже ходила заниматься в кружок Ликбеза. Как говорила она, что стыдно быть малограмотной: «Мой Коля вон пять классов закончил и курсы механизаторов, значит, и я смогу!».

    А через год они поженились. Была уже осень, и опять все механизаторы с утра до вечера в поле. Николай так вообще из передовиков не выходил, лучшим был, работу свою любил. Да и совесть мучила, не мог отказать, если бригадир просил.

— Коля, надо! Норма горит! План зарубим, меня же посадят как врага народа!

— Да  что я, Степан Иваныч, не понимаю! Озимые сеять пора! Вон соседи уже начали, а у нас еще сто пятьдесят  гектаров целины непаханной!

— Молодец! Правильно все говоришь! Политику партии понимаешь! Завтра, в субботу, до самой ночи работать будем, у нас семь тракторов выходит! Я тебя уже записал! — Нет! Не могу, у меня свадьба!

— Ты же передовик! Да успеешь еще по свадьбам побегать! Без тебя обойдутся!

— Иваныч!  Это я женюсь!

— Ладно, до семи вечера норму сделаешь? Тогда гуляй, а в воскресенье в гости к обеду жди! Жених!!!

Так и остался Коля в свой день женитьбы без свадьбы, и пили, и пели без него до самой темноты. А когда вернулся домой, увидел плачущую жену и веселых родственников, которые с тех пор все время подкалывали его: «И де ти був Микола! Втекти вид нас захотив?»*

— Сбежишь от вас черти сивые!

     Жили молодые у Николая, дом у них был небольшой, но крепкий, сразу пристроили еще комнатенку, потому как семейство начало пополняться. Через год родилась дочь Вера, потом сын Витя, снова дочка — Валентиной назвали. Только он успел на малютку полюбоваться, перед новогодними праздниками пришла повестка в армию. Отгуляли и рождение дочки, и проводы в армию. Долго не отпускал от себя лучшего тракториста председатель колхоза, бронь давал Николаю, как мог, но вот так, в 25 лет молодого папашу отправили на край света – на Дальний Восток.

      Ехали долго, две недели, зато страну посмотрел, за всю жизнь дальше станицы не уезжал, даже моря не видел. Хлопцы были в основном свои деревенские, молоденькие, Николай самый старший среди них был, так и прозвали его Михалычем. А страна и правда большая; и Урал проехали, и дивились на озеро Байкал, на широкие просторы сибирской тайги, а до самого Владивостока ребята все окна облепили, смотрели на Японское море, которое и зимой не замерзает. Чудеса! Далеко на рейде пароходы стоят, бьется волнами море свинцово-серое, горизонта не видно, а у берега кромка ледяная уже хорошо стала, и рыбаками засижена, как мухами окно в старой мазанке. «Ехали и ехали, вот и приехали, кажись, станция уже скоро будет», — выкрикнул чей-то молодой голос с верхней полки. И точно, тут же подали команду строиться, и с вещами на выход, навстречу морскому ветру ринулось войско новобранцев на перрон.

А там уже всех с вещмешками комиссар встречал, всех развезли по частям, а Николая и еще десять человек отправили в Находку. Тогда еще не пойми что, не город, не порт, а поселок, перевалочная база для транзитников.

Был он у себя в станице трактористом знатным, а здесь никто, рядовой, устав учи, дежурства, физическая подготовка и огневая подготовка. Короче, дисциплина. Тоска по дому сначала одолела, а потом ничего,  втянулся, даже место понравилось. Море, сопки, необычно, ветрено, просторно, домов и улиц мало, только строиться Находка началась.

Весной и летом особенно хорошо и красиво здесь было. А когда наступала пора сенокоса, отправляли их на помощь колхозникам в Буденовку или Екатериновку. Все дивился Николай, видел, какие здесь на полях арбузы пузатые вырастали, и кукуруза в два человеческих роста. А когда встретил земляков своих, кубанских, которые здесь уже лет тридцать живут, переселенцы второй волны, совсем на душе легче становилось. Спрашивал, смотрел, удивлялся.

— А что, товарищ агроном, у вас за вишня такая? Кустики какие-то разлапистые, а ягода так облепила ветки, что и листьев не видно?

— Так это Вишня Войлочная! Здесь только такая растет, пытались мы нашу привезти украинскую, не растет!

— А вот мне сказывали, что у вас есть такой город Сучан, там даже персики растут и виноград? Что правда или брешут хлопцы?

— Сучан, это наша кузница шахтерская, там, кстати, тоже наших много, из Горловки, из Краснодара и других городов. Так вот, Николай, там сады настоящие, у каждого! Как-нибудь съезди, посмотри, не пожалеешь, и город молодой, но уже красивый!

— Как Владивосток!

— Ну, не Владивосток, а Дворец культуры угольщиков какой построили, а больница новая, да такая что смотреть глазу приятно! Болей не хочу, шахтеры они знаешь какие?! Захотят — все сделают!

— И что, товарищ агроном, нравится вам здесь? Смотрю, и домой не хотите, или как?

— Нравится, Коля! Полюбил эти места, родные стали! Может, и ты здесь тоже останешься, здесь люди лучше, честнее, добрее что ли! — и, похлопав солдатика по плечу, сел в телегу, запряженную рыжей кобылкой и потрусил дальше объезжать необьятные совхозные поля.

Прошел еще год службы у Николая, получал он исправно письма от матери и жены, радовался успехам в своей станице и хорошим новостям из дома. Но после службы, вернувшись домой, он поговорил с женой и после долгих споров и уговоров решили все-таки перебраться на Дальний Восток, в Находку или в Сучан.

    И стали Быковы жить на новом месте, разрастаться семьей, а тут война, Николая тоже призвали. Был шофером у начальника штаба, возил его по береговой линии от Находки до Владивостока под обстрелом у японцев.  Да в Приморье  войны почти и не видели, вся линия фронта была в Маньчжурии, и в Корее, на Сахалине и Курилах, вот где шли упорные бои в августе 1945 года. Зато огненным катком прокатилась от Украины до Урала вражеская сила, много горя принесла Великая Отечественная война в каждую семью.

Знал он, что на Кубани фашисты три года жгли и убивали наш советский народ, вот и родную станицу Крымскую немцы захватили, мать расстреляли ни за что, да и других станичников. Почти 900 человек убили немцы и закопали за околицей. Кого не убили, тот ушел в партизаны, село разорили, теперь ему там и делать нечего. Пусто, страшно, голодно, война все перемолола:  и людей, и семьи. Съездили они всей семьей после войны уже, в 1946 году, посмотрели  на разоренную улицу, голодающих родственников и назад уехали,  к себе в Находку;  море и тайга они всегда прокормят. Вот так здесь и живут, по сей день.

     Николай отложил перо, аккуратно промокнул только что написанную свою исповедь  и закрыл тетрадку. Подумал, кому нужна его история, у всех семьи большие,  и жизнь тяжелая! Поэтому взял он и спрятал свою тетрадку подальше, засунул ее в потертый томик Гоголя, на этажерке. Надеялся, что никто из детей сюда и не полезет. Никогда он ни от кого не прятался, и отец такой же был.  Пусть будет так, как решат товарищи, суд так суд.

 «Надо быть честным, не выслуживаться  и не лицемерить перед начальством! Людям помогать надо, тогда и жить будет легче!» — вспомнил Николай наставления своего отца. Тут же пришла ему мысль не слушать никого, а вернуться на работу. Он быстро похлебал уже остывший суп, выпил чаю с хлебом и, схватив со стола любимую кепку, пошел заводить свой газик.

________________________________________________

* И где ты был Николай? Сбежать от нас захотел? ( укр.)

Автор Юлия Гаретина

Подписывайтесь на наши социальные сети: