Автор Виталий Туровник
Вечером соседка попросила Леонида Ивановича посмотреть, почему погас свет в доме, пояснив, что муж вернется поздно а сама она не разбирается в электричестве. «Наверное, пробки», — сразу решил Леонид.
Предположение оказалось верным: перегорели «жучки». Он заменил их на новые, ввернул пробки в электрощит, и в доме вспыхнул свет. Раздался радостный возглас хозяйки, она вернулась к торшеру и протянула Леониду две пачки сигарет за услугу.
Она принялась хлопотать с ужином, а Леонид тем временем наблюдал за ней. Соседка была очень броской внешности: в красивой куртке, серой юбке, в высоких сапогах. Все это, как и темная пышная прическа, словно являлось продолжением домашнего блеска: сверкала, переливаясь, хрустальная люстра, отсвечивала новизной мебель, дразнили разноцветием ковры и дорожки. Леониду показалось, что он находится не в частном доме, а в прекрасной благоустроенной квартире. «Еще бы, — подумал он, — если хозяин милиционер».
Он вышел в темный двор. За высокой металлической сеткой сновали две огромные собаки, но они не бросились в сторону Леонида, так как знали его, а только тихо и злобно рычали.
На улице Леонид с наслаждением закурил и вспомнил, как был в гостях у хозяина этого дома. Это был высокого роста, сильный, полный жизни, достаточно успешный человек. Он рассказывал за столом о своей работе, а потом вдруг умолк и подозрительно поглядел на Леонида:
— Ты пришел ко мне наводить скуку?
Видно, ему не понравилось, что гость молчал и сидел с угрюмым видом. «Вот, — подумал Леонид, бросая окурок, — люди уже заметили, что я стал другой, не веселый, а мрачный, кому я н такой?»
Он открыл калитку и прошел мимо оголенного грушевого дерева. Навстречу выбежала, тявкая, маленькая собачка. Леонид погладил ее и поднялся по ступенькам крыльца.
В кухне под потолком тускло светила лампочка, из черно проема двери спальни донесся старческий голос матери:
— Сынок, затопи печь. Холодно.
Он удивился: только начало октября, а она уже мерзнет. Вспомнилась поговорка: «Старые кости не греют». И не мудрено матери за восемьдесят лет и ее легкое сухое тело требовало постоянного тепла.
Леонид затопил печь, и скоро нагретый воздух поплыл в спальню старухи. Сын поджарил колбасу, налил в стакан молока отнес матери. Она закапризничала:
— Дай сосиску.
«Начинается», — недовольно поморщился он и подал ей сосиску, самому есть не хотелось.
Он включил старенький телевизор, такой как и вся допотопная обстановка в доме. И от этого предметы выглядели темными, кроме светлой клеенки на столе.
Равнодушно глядя в экран телевизора, Леонид вспомнил, что завтра надо подметать полы. В доме он все делал сам, после того как старуха однажды сообщила:
— Больше не могу стоять у печки. Теперь готовь сам.
Только после этих обреченно произнесенных слов до сына до шло, как мать постарела и ослабла, ему стало жаль ее. Поняв это он принялся ухаживать за ней, выполнять ее любое желание. Уход за матерью стал дополнительной нагрузкой к тому, что он делал в своей усадьбе выращивал картофель, овощи, ягоды, фрукты, а также работал на производстве. «Кажется, — усмехнулся он как-то, — я главный труженик в городе».
Старухе хотелось, чтобы сын всегда находился возле нее. И однажды, когда его долго не было дома, она, кряхтя, собралась и пошла с палкой на другую улицу. Там и застала сына в компании приятелей. Она сказала, что пришла за ним, и велела ему идти домой. Он ударил кулаком по стене и едва не заплакал от позора: словно младенца, хотела отвести его за руку домой. Такого унижения он не терпел! На другой день, думая об этом случае, он так и не понял, что нашло на мать, будто она чего-то испугалась и хотела уже немолодого сына привязать к себе.
И сейчас она спрашивала, где он был.
— Во дворе курил, — соврал он.
— Картошку выкопал? — снова спросила она.
— Нет еще.
— А чего ждешь? Люди уже выкопали.
«Люди не работают в одиночку на огороде, как я»,- хотел сказать он.
— Не забудь закрыть малину, — сказала она из темноты.
— Еще рано.
Эти поучения, требования нервировали и унижали его, потому что он сам знал, что и когда делать по хозяйству. К унылым осенним дням теперь прибавились сердитые нападки старухи, это поневоле угнетало сына, человека пожилого и одинокого.
В Доме монотонно тянулись часы, и, казалось, день никак не закончится, хотя наутро Леониду предстояло идти на смену в заводскую котельную.
А когда-то его жизнь сверкала молодостью и манила романтикой. Тогда бодростью его одаривала тайга. Домом была буровая. Ее копер обычно виднелся издалека, пугая случайного человека.
Только вокруг буровой менялись пейзажи: осенний листопад, зимние узоры, весенние подснежники, летняя густая зелень. Но внутри буровой все оставалось как прежде: график работ, крепкие выносливые люди и торжественное поднятие керна из скважины.
Леонид привык к шуму буровой. Звон и лязг металла, тяжелый гул двигателя ему не мешали, он их уже на замечал, потому что эти звуки были неотъемлемой частью его сознания. Они радовали его, поднимали дух, он тоже был причастен к тому, что совершается в далекой глухомани.
Когда Леонид Иванников стал буровым мастером и лучших работников геологоразведочной экспедиции, ему доверили новое дело — освоение новых коронок на бурении скважин большой глубины.
Теперь о нем отзывались не менее лестно, чем о тех, кто yстанавливал рекорды не только вертикального, но и горизонтального бурения. Он осознавал увеличившуюся ответственность старался прислушиваться к работе подземного бурового снаряда, представляя себе вращение коронки, вгрызающейся в каменную твердь.
О своих впечатлениях, хотя они волновали, Леонид никому рассказывал, опасаясь увидеть на лицах бурильщиков ироническую улыбку. Впрочем, подумал он, смотря каким тоном он станет говорить о своих переживаниях в работе. И тогда, возможно, люди отнесутся с пониманием.
Как всегда, работа под открытым небом приносила удовле ворение оттого, что справился с очередным заданием.
После работы Леонид снимал с головы каску, сбрасывал робу, влезал в кузов автомашины и вместе с другими веселыми и уверенными парнями мчался навстречу отдыху.
А потом наставал момент, когда не терпелось вернуться в мир скважины, колонковых труб, тяжелого шума двигателя, чтобы движением рычага бурового станка снова ощутить свою причастность к большому делу, настоящее дыхание жизни.
А еще раньше была встреча в другом городе, расположенном вдали от западных отрогов Сихотэ-Алиня.
Стройная, голубоглазая Нонна страву понравилась Леонид При втором свидании на кухне общежития он обнял ее и спросил:
— Будем друг друга любить?
— Будем, — ответила она тихо.
Ему было приятно с ней еще потому, что она была внимательна к нему. И, после того как они побывали в гостях у подруг и возвращались от них, Нонна весело сообщила ему:
— Они сказали, что ты им понравился.
А когда они вдвоем шли по улице и он неожиданно запел, Нонна с любопытством взглянула на него. Как-то в кинотеатре, когда смотрели фильм, она склонила голову к его плечу.
Он преданно ее любил, она его тоже. Скоро они поженились. Молодые жили не унывая. Леонид слесарничал на автобазе и после работы сразу спешил домой. Он часто приносил жене подарки, она чмокала его в щеку. Все свободное время они проводили вместе. И в душах, казалось, само солнце сияло ярко и горячо.
Но постепенно в их согласие стали вторгаться недоразумения, причем проявлялись они безобидно и незаметно, примерно так, как на краю ясного небосклона зарождаются небольшие тучки.
Собирались пить чай, Леонид принялся разламывать батон, но жена заявила, что батон надо резать, а не разламывать. Он не согласился, и они повздорили. В другой раз они шли по улице, и он предложил перейти на левый тротуар, но она не захотела, и они продолжали прежний путь, недовольные друг другом.
Дальше по иному поводу Нонна заявила:
— Из-за тебя так получилось, да? — вспыхнула она и угрюмо отвернулась. Шероховатости в их отношениях все больше беспокоили обоих. Как-то она сказала ему:
— Ты не станешь большим человеком.
Он не сдержался и крикнул зло:
— Зачем тогда живешь со мной?
Как ни странно, но после рождения ребенка их привязанность друг к другу еще более ослабла. Он видел, что по отношению к нему пропала мягкость, нежность, доброта и любовь. Вместо этого она стала грубой, вспыльчивой, злой, крикливой. Он спросил, чего она хочет, она ответила, что сама не знает.
На его попытки её утешить и развеселить она сухо бросила:
— Отстань. Что с нами происходит? — спрашивал он.
— Не знаю.
— А, по-моему, мы рано поженились.
Она промолчала.
Оба видели, что от недовольства друг другом угасли любовные чувства, сменились холодной отчужденностью. И Леонид предложил развестись. Она сразу согласилась.
Тем не менее они расстались озадаченные, не вполне понимая, что же с ними произошло.
Начало жизни Леонида было счастливым и безоблачным.
В конце солнечного лета люди ходили в лес за грибами и ягодами, убирали урожай на дачах и огородах, но в этот день Анисья после работы не стала копаться на грядках, а ждала мужа Федора. И когда он появился в калитке, подошла к нему и, глядя в его глаза, сообщила доверительно, что беременна. Муж сдержанно улыбнулся, обнял ее и проговорил:
— Ну и слава Богу.
Молодые стали готовиться к появлению первого ребенка. Они теперь жили новыми ожиданиями, важным событием, которое превосходило все другие события в их жизни. Только сейчас они поняли, что наконец по-настоящему породнились, И когда в доме раздался долгожданный детский плач «уа-ya!» и на постели зашевелилось маленькое существо, жена и муж склонились над ним, улыбаясь, весело гулили, словно младенец мог почувствовать, что пугаться не надо, что он явился в добрый мир.
Бодрствование маленького сына родители приветствовали не только радостными голосами, но и звяканьем игрушек, надеясь уловить его осмысленный взгляд. Потом брали на руки этот живой комочек и подолгу носили, убаюкивая.
С появлением этого человечка жизнь в доме стала суетливее наконец их семья стала полной. Мать с отцом уже не знали, чем еще угодить ребенку.
Мать весело говорила, лаская его:
— Мой малыш, моя радость, мое солнышко, мой котенок!
Сын Анисьи рос, начал ползать по полу, скоро отец взялся учить его ходить. Он ставил ребенка в конце комнаты, отходил к начинал подзывать сына к себе. Тот делал неуверенный шаг, потом второй, постепенно ходьба убыстрялась, он приближался с вытянутыми вперед ручками и, едва не падая, успевал ухватиться за дверную штору. При этом улыбался, что не упал. Отец подхватывал его на руки и прижимал к груди.
Любование ребенком, этим прелестным созданием, обострило радость жизни. Его радовали в усадьбе омытые дождем овощи и фрукты, зеленые, красные, желтые краски природы. А зимой хозяин восхищался чистым белым снегом.
Затем люди стали примечать маленького Леню. Раз Анисья шла с ним по улице, держа за руку. Навстречу попались мужчина и женщина, они посмотрели на малыша с белокурыми вьющимися волосами, и Анисья услышала восхищенный женский голос:
— Какой красивый мальчик! Наверное, его ждет чудесное будущее! И матери было приятно слышать. И вообще, родители в со стоянии душевного подъема, казалось, не замечали вокруг ничего плохого.
Казалось, в доме возобладали только светлые цвета, звучали радостные, веселые голоса, в том числе заливистый смех ребенка, светились добрые, приятные улыбки. Ребенок и сам научился восхищаться, когда, указывая на белую цветущую яблоню, воскликнул:
— Мам, смотри, как красиво!
Из такого лучезарного, беззаботного мирка Леня пошел в детский сад, чтобы продолжить пребывание в нежном радостном детстве.
Морская вода, поблескивая в солнечном свете, слегка поднималась, и бухта казалась поразительно яркой, её обрамляли у берега океанские суда. Бухту рассматривали со скалы двое студентов. Затем с этой высоты они принялись изучать постройки Владивостока, а взгляд выхватывал старинные красивые здания Леонид Иванников вымолвил:
— Город ничего.
Его спутник согласился, и они стали спускаться по тропинке Ступив на асфальт тротуара, студенты разошлись в разны стороны. Леонид направился в продовольственный магазин, где подрабатывал грузчиком. Скоро туда должны привезти тяжелые мешки с крупой. И его крепкой спине уже не терпелось почувствовать эту ношу.
Леонид пропускал лекции в университете ради заработка, не это ничуть не мешало его учебе. Как и в школе, где он был отличником, науки давались ему легко и здесь. Мало того, он помогал учиться непонятливым студентам.
Как только дети покидают родителей, перед ними простирается весь мир, расширяется кругозор. Так и Леонид Иванников начав самостоятельную жизнь в большом городе, устремился к заманчивым встречам, новизна которых приятно волновала его.
Стоило услышать, что приехал знаменитый певец, как Леонид горел желанием с ним увидеться. Он ломал голову, как это сделать, ведь на концерт певца не попасть, билеты распроданы.
Неожиданно пришла мысль посетить ресторан, там артист как б должен обедать. Леонид угадал. Едва он вошел в зал, сразу увидел знаменитость: певец сидел за столом с каким-то человеком. Леонид занял место рядом. Улучив момент, он вежливо сказал певцу что он давний его поклонник и что сам поет в хоре. Знаменитость кивнула черноволосой головой и что-то ответила, но Леонид не запомнил слов от охватившего его волнения. После встречи восхищенно подумал, что он, провинциал, беседовал с человеком мечтой, и не удержался и рассказал об это знакомым.
Другого великого певца Леонид разыскал в драматическом театре, где гость перед началом концерта прохаживался за кули сами, точнее распевал голос, как догадался Леонид.
Он был не менее горд тесным знакомства с известным поэтом, спортсменом и другими известными людьми Владивостока. У него был талант коммуникабельности, в этом ему помогала привлекательная внешность. Он мог легко подружиться с кем угодно
Его приветливый взгляд, прямой с горбинкой нос, жесткий мужской рот, спортивная фигура привлекали внимание, а девушки просто обожали его.
Еще больший успех в обществе Леонид Иванников заимел после того, как, заработав хорошие деньги, пошил на заказ костюм, о чем мечтают многие студенты. Теперь в великолепном костюме он сделался завсегдатаем ресторанов и приятелям говорил с достоинством:
— Все рестораны и кафе — моя кухня.
Он во всем поспевал. Все-таки чудесная, солнечная жизнь омрачилась, когда один парень увел у него девушку. А скоро он узнал, что тот человек попал под автомобиль и стал калекой.
Леонид невольно задумался, вспомнив еще нечто подобное, отчего холодок пошел по телу. Тогда в детском саду у него отобрал игрушки взбалмошный ребенок, который вскоре тяжело заболел и оказался в психушке и о нем сказали: «Ненормальный, останется полоумным». А в школе произошло еще хуже, там Леонида ударили по лицу за то, что он лучше всех учился в классе. Спустя несколько лет его обидчик уже в другом городе погиб. Он пришел к выводу: если мне кто-то делает плохо, то тому следует наказание, как будто я святой. И меня нельзя трогать. А может, несчастья тех людей просто совпадение?
Эту тайну своей души он не мог разгадать. Вдобавок в его насыщенную светскую жизнь незаметно вторглось разочарование в учебе. Он понял, что избранная профессия не для него, она словно тяжелый груз давит на плечи. Он оставил университет и перевелся в политехнический институт, но и там ему не понравилось. Тогда он пошел в военкомат и попросился в армию. Там с радостью направили его на военную службу, поближе к Крайнему Северу.
Снова жениться Леонид надумал после тридцати лет. На улице с деревянными заборами и домами он появился с невестой. В начале осени в усадьбах спели фрукты, на грядках убирался жай овощей. Мужчины, увидев Леонида с незнакомкой, улыбались и стали показывать, что его спутница хороша собой. Леонид шел довольный, не выпуская папиросы изо рта.
Во дворе их встретила постаревшая мать Леонида и сестра. Они весело проводили молодую и сына в дом. С этого момента Лариса стала их родней.
Довольно скоро влюбленные получили свое жилье и стали ходить в гости к знакомым Леонида. Им он предложил дружить семьями. Людям нравились Леонид и Лариса, о них говорили: «Хорошая пара». Лариса была очень общительной, привлекала красотой и изящной фигурой, ей шли любые наряды. Сам Леонид замечал в жене изъянов, даже в веселой компании, когда она, поглаживая его по плечу, говорила:
— Леня честный
И если знакомым в её словах слышалась скрытая ирония, он это принимал как похвалу себе, настолько был увлечен ею. Поэтому не замечал в ней ни капли корысти. Однажды, когда она были у его приятеля в пятиэтажном доме, Лариса, уходя, вдруг предложила хозяину обменять его благоустроенную квартиру на их жилье в деревянном доме, тот принял это за веселый розыгрыш и сказал: «К обмену добавьте кабана, которого мы вырастили».
— Не-ет, — покачала она головой.
Леониду казалось, что у него сложилось все хорошо в лично жизни и счастливым ушел в море. Все лето с платформы геологического судна он бурил на шельфе у островов. Производственны дела шли прекрасно, но все же Леонид считал оставшееся врем до встречи с Ларисой.
Его лицо загорело, обветрилось, план бурения был перевыполнен, и он в хорошем настроении вернулся в свой город.
«Лучше бы не возвращался», — с горестью подумал он, узнав что Лариса ему изменяла. Удар был таков, что на разговор с женой не осталось сил. Леонид ушел жить к матери. Он недоумевал, почему ему так не везет с женами, почему не может создать нормальную семью. Наверное, у него и избранниц не было глубоких чувств, а было внешнее влечение, поэтому легко появляется фальшь в отношениях.
Леонид жил с матерью, так как его отец, отдавший много лет шахте заболел и довольно рано умер. Свободное от вахты время Леонид проводил в родном городе, трудился на своей усадьбе, иногда ходил к приятелям, были и ни к чему не обязывающие связи с женщинами. Такая безмятежная жизнь длилась до перемен в стране. Геология постепенно хирела, и в конце концов буровой мастер Леонид Иванников оказался не у дел. Пришлось менять профессию и искать какую-нибудь работу. После нескольких лет мыканий по разным местам он устроился кочегаром на заводе.
Настало время лихих денег и изворотливости, умения достать и пробить, появились так называемые предприниматели. Неожиданно быстро разбогател его сосед. Сам необразованный, как и его жена, скоренько приобрел хорошую автомашину, огородил дом металлом и бетоном. Во дворе завелись огромные злые псы. И с чего бы это? Ничего не производит, а закупает во Владивостоке товар и здесь продает дороже. То есть делает деньги из воздуха и называет себя бизнесменом.
«Если бы, — подумал Леонид, не испытывая никакой зависти к соседу, мне предложили все условия для бизнеса, я бы отказался. Потому что это занятие для меня отвратительно».
Но и работу в котельной он тоже не мог назвать любимой. За гроши приходилось трудиться в нелегких условиях.
В котельной было холодно, горел тусклый электрический свет, вместо конвейера золу приходилось вывозить вручную на тачке, тем не менее Леонид работал как положено: с полной отдачей. Когда в котельную заходил главный механик завода, то был доволен его работой. В котлах держалась нужная температура. Так в этом месте среди пыли и металла, скрытого жара и угля укоренялась его новая жизнь. Закончив смену, Леонид шел в душ, а потом направлялся домой по неровным улицам городской окраины.
Летом кочегарка не работала, и Леонид трудился в своей усадьбе. Ему сказали, что в геологической партии из двух буровых установок одну отдают в аренду. Леонид загорелся желанием бурить водяные скважины на заказ. Но, чтобы заполучить агрегат, нужны были деньги, и ему пришлось пойти к соседу-предпринимателю. Но тот заявил, что сам в долгах.
«Врет — это подумал Леонид, возвращаясь домой, — де у него есть». Он отправился к другому знакомому бизнесмену, и то ему не помог «Такое дело уплывает из рук», — сокрушался Но в нем оставалось столько неистраченных сил, так хотелось чего-то нового, деятельного, что он крепко задумался, что ему делать дальше.
И тут он вспомнил, что в городе открыт филиал университета. «А что, — подумал он, повеселев, — если поступлю туда заочно на юриста? И тогда будет диплом». Он поделился своими мыслями с приятелями, но они посмеялись над его затеей: ему ли в таком возрасте учиться, пора думать о выходе на пенсию. Леонид сник. В самом деле, куда лезет в таких годах?
Но надо было что-то менять в своей жизни, и как-то он заявил матери, что собирается жениться. Мать вскинула голову:
— Жениться? На ком?
Он ответил, что на Ковалевой Наталье, мать зашумела:
— Ты это сдурел! Она же твоя троюродная сестра.
— Ну и что.
— Как что? Не допущу такого позора!
Через несколько месяцев он сказал матери, что все равно женится. Мать спросила, кто эта женщина. Он ответил. Мать знала эту женщину и воспротивилась:
— Она же такая! И ты хочешь на ней жениться? Одумайся!
После он назвал третью невесту, но мать также о ней слушать не захотела. «Во время, — разочарованно подумал он, — годы уходят, а я не могу ей угодить».
Со временем он в какой-то мере смирился с материнским причудами.
«Вот, — подумал он, — мне стукнуло пятьдесят пять и я на пенсии».
Он как будто теперь стал свободным, однако много времени уход за матерью. Ее нытье, жалобы, капризы изводили наконец, она сообщила, что хочет умереть.
Она сидела на кухне и отрешенно смотрела в печь. Ее суровое восковое лицо, обрамленное седыми прядями, оставалось неподвижным, когда она сказала сыну:
— Давай умрем в один день, а то без меня ты пропадешь.
Ему показалось, что она бредит, и испугался. «Неужели, — подумал в отчаянии, — она считает меня слабым, ни на что уже непригодным?»
Но год тянулся за годом, а старуха не помирала. Наоборот, в один праздничный день заявила, что умирать не хочет. Сын принялся лихорадочно соображать, отчего в ней такие перемены, и пришел к выводу, что стал лучше ее кормить, содержать в тепле и уюте.
В самом деле мать посвежела, стала оживленнее, и тогда он казал ей, что прочел в газете объявление, там сообщалось о наборе бурильщиков в тайгу, причем с высоким заработком. Выражение лица матери переменилось:
— Хочешь больную мать оставить одну?
«Боится, что я могу уехать». Он закурил, чувствуя, что его жизнь зашла в тупик.
И тогда он подумал о своей младшей сестре, жившей в другом городе. Она давно была разведена с мужем, помогала дочери растить внуков. И когда появилась в доме, Леонид предложил ей забрать мать к себе. Сестра, среднего роста, миловидная и словоохотливая, возразила, что в другом месте матери будет только хуже.
— Это не мужское дело ухаживать за матерью! — закричал он срывающимся голосом. — За женщиной должна ухаживать женщина!
— Не кричи, — она высокомерно приподняла подбородок, — я хочу жить красиво.
«А у самой, — подумал он, — я никогда не видел в руках книгу, чтобы она ее читала. На уме только тряпки да деньги».
Жизнь без перемен угнетала Леонида, не верилось, что поработать уже не доведется, хотя в нем оставалось столько сил и энергии.
Он тяжело опустился на стул, в окно поддувало, на душе было неуютно. Опять будут раздаваться нравоучения матери подай, принеси, чего сидишь, иди работай. Дни тянулись однообразно скучно. В тиши дома от повелительного голоса матери он вздрагивал. Мать велела ему ничего соседям не давать, выпроваживала приятелей Леонида, и они боялись приходить.
Но как-то осенью Леонид накопал много картошки и не знал куда ее девать. Он размышлял, что, конечно, родственники себе возьмут, но оставалось еще много. И тогда он предложил одному приятелю, который в этот год не сажал картофель, прийти забрать пару ведер. Приятель идти не хотел, опасаясь встретит мать Леонида, но все же пошел. За домом Леонида они отбирал картофель, и тут за углом дома услышали голос матери:
— Сам картошку не посадил, а пришел за ней ко мне.
Она стояла и повторяла эти слова. Приятелю стало так противно, что он спросил Леонида:
— И ты это терпишь?
— Терплю и не такое.
От обидных слов матери Леонида и приятель сбежал со двора Иванниковых.
Неприятный старческий голос матери Леонид уже переносил с трудом. Она говорила так недовольно, что он сжимался в комок:
— Чего возишься, принеси со двора высушенное белье.
Весной насела на него, будто он никогда раньше не занимался землей.
— Иди копай огород.
Он хотел напомнить, что десятки лет огород копает и сам знает, когда брать в руки лопату, но, пересилив себя, смолчал.
А однажды она так довела его своими нападками, что, когда он отправился в аптеку, то ощутил такую боль в темени головы, что ему показалось, что он лишается рассудка.
«Боится, что уйду от нее, — на его лице отразилась печаль, а сама не понимает, что меня мучает, не дает житья».
В доме было тускло, уныло, стояла напряженно-взвинченная тишина. И он вспомнил, что в молодости, как рассказывали, мать была другая, радовалась рождению сына, была счастлива. А теперь от нее не услышишь доброго слова, не увидишь веселой улыбки. Почему теперь у нее стал другой взгляд на жизнь? Неужели так мог повлиять возраст, сын этого не понимал.
Он смотрел в окно, видел двор в вечерних сумерках и думал тоскливо, появится ли в его жизни светлая полоса или останется он в плену гнетущего быта. Сегодня он шел по улице с приятелем, и тот сказал, что у магазина женщины говорили о Леониде. Слабо улыбаясь, Леонид сказал насмешливо:
— Обо мне говорили? Кому я нужен! Кто я такой, чтобы обо мне говорили?!
Но в одно прекрасное утро, проветривая дом, он вдруг понял свою избранность: она предназначалась для выполнения сыновнего долга. Он не переоценивал себя, а просто почувствовал глубокую душевную легкость.
Загрузка ...
Свежие комментарии